Вручение нобелевской премии Ахтисаари на самом деле явление знаковое. В общем-то, это последний гвоздь в гроб попыток выстроить какое-то взаимопонимание между Европой и Россией.
Ленинградцам всегда казалось, что Россия и Европа легко могут найти общий язык, так как якобы разделяют общие ценности. Даже годы блокады со стороны носителей европейской цивилизованности это мнение не выветрило - её списывали на "фашистское извращение" истинного европейского духа, совершенно не понимая, что и либеральная версия этого духа в других формах содержит то же самое основное содержания - "дранг нах остен", пренебрежение правами "низших рас", уничтожение восточного христианства. В этом плане со времён Берлинского конгресса, обрёкшего армян на турецкий геноцид, ничего не изменилось, и взгляды депутатов ПАСЕ или Стортинга мало отличаются от понятий Бисмарка и Дизарэли.
Различие взглядов европейцев и восточных христиан на проблему сотрудничества очень существенно. Восточные христиане считают себя частью западного мира и в ответ на свою готовность ассимилироваться и принять западные ценности ждут признания себя такой частью. Европейцы же готовы принять восточных христиан лишь как низшую расу и людей второго сорта, и ждут от них признания этого очевидного факта как естественного условия интеграции.
В силу этого европейцев очень раздражает непонимание восточными варварами степени своей ублюдочности (что является очевидным доказательством этой самой ублюдочности: не понимают очевидных фактов). Восточные варвары же усиливают это раздражение, пытаясь разговаривать на равных с европейцами и в силу своего непонимания обвиняют европейцев в каких-то двойных стандартах, хотя стандарт-то один: высшая раса - это одно, а ублюдки - это совсем другое, и каждый должен знать своё место.
Собственно говоря, такое понимание вполне согласуется с общим миропониманием, которое вообще есть у восточных народов и обусловлено догматикой восточного христианства вообще, воспитывающего народы в понятиях рабства. Это воспитание порождает вполне органическое и гармоничное восприятие подобного взгляда на вещи. И у русских, и у румын, и у сербов изначально всегда присутствовало восприятие людей запада как представителей высшей расы (или высшей культуры в более «политкорректной» трактовке этого низкопоклонства). В России мы можем всегда наблюдать его и в бытовой культуре отношения к иностранцам с Запада (которую лучше всего сформулировал Достоевский: «Хорошо немцам, они и дома немцы…»), и в деловой культуре, и в переоценке западных специалистов. В Сербии мы наблюдаем совершенно странное явление, когда унижаемая и расчленяемая Западом нация изо всех сил стремится стать частью этого запада, получить приставной стульчик в ЕС и готовность жить на объедках с барского стола.
За столь странным поведением, с точки зрения Запада необъяснимым ничем, кроме очевидной второсортности низших рас или низших культур (в какую бы «политкорректную» форму эти понятия не облекались в разные исторические периоды, они остаются неизменными) на самом деле стоит глубокий комплекс неполноценности и мазохизм, которые воспитываются и воспроизводятся восточнохристианской культурой как в средневековом, так и в модернизированном, даже псевдоатеистическом её варианте. Этот комплекс неполноценности проявляется и в формате разного рода «патриотических» настроений, на самом деле представляющих собой агрессию в отношении Запада, происходящую как раз из представления о его мнимом расовом или культурном превосходстве. Основными тезисами такого «патриотизма» являются позиции типа «мы не хуже» или «мы лучше», изначально признающие запад эталоном и отталкивающиеся от него, как от центра отсчёта. Развёртывание этого же комплекса определяет все основные черты украинской политики – от готовности политиков вплоть до президента к прямой вербовке в агенты иностранных спецслужб до бесполезных протестов в адрес того же Запада (но в любом случае с обязательным ожиданием, чтобы Запад обратил внимание).
Все эти сигналы, посылаемые Западу на всех уровнях, только укрепляют его базовые представления о восточных христианах как о существах расово или культурно неполноценных, и осознающих эту свою неполноценность. При этом совершенно непонятной оказывается странная неготовность восточнохристианских государств в своей политике исходить из этой самой неполноценности. Требование отношения к неполноценным восточным христианам в рамках тех же прав и принципов, которые применимы в семье наций первого сорта, периодически выдвигаемое Россией, оказывается в этих условиях чем-то совершенно непонятным, временным и воспринимается как риторическая фигура или чисто популистская риторика местных националистических правительств, к делу отношения не имеющая и всерьёз не воспринимаемая. Впрочем, как и аналогичная риторика хоть и католической, но всё равно славянской «низкорасовой» Польши.
Запад не может воспринимать всерьёз все эти риторические фигуры потому, что они совершенно не подкреплены какими-либо реальными позициями – ни в бизнесе, ни в политике. Мы видим, как даже самые крупные российские бизнесмены оказываются совершенно неконкурентоспособны в рамках «цивилизованной» конкурентной борьбы. То, как легко удалось англичанам публично кинуть российских акционеров ТНК-БП, как эти акционеры вместо грамотной ответки начали отбиваться шумом, визгом и апелляциями к властям; то, как легко потерял свой бизнес Чичваркин; то, как легко разводят на деньги в Лондоне всех русских – всё это создаёт на Западе вполне определённые понятия о деловых качествах русских вообще. Неспособность русских создать эффективную армию, обеспечить высокую производительность труда, привычка решать все проблемы пиаром (то в виде мирового коммунизма, то в виде сурковщины) – всё это ещё более убеждает европейцев в их изначальном представлении.
История с Ахтисаари является лучшим индикатором глубины и незыблемости этого представления о реальности. Если хотя бы на минуту предположить, что к восточнохристианским нациям можно применить те же стандарты, что и к «высшим расам» Западной Европы, то деятельность Ахтисаари выглядит преступлением против Европы и европейского будущего вообще. План расчленения европейской страны, да ещё под предлогом национальных противоречий в условиях, когда такие же противоречия имеют место во Франции, Испании, Англии, Италии, Бельгии, Румынии, Словакии означает ни что иное, как легализацию расчленения этих стран, создание прецедента расчленения европейской страны по этническим границам, делегализацию принципа территориальной целостности и нерушимости европейских границ. Если за это дать ещё и премию мира, это оказывается сигналом всем политикам, что можно заработать очки на выдвижении программ такого расчленения других европейских государств.
Мог ли норвежский стортинг иметь в виду именно такие соображения, освящая нобелевской премией мира этот страшнейший для будущей европейской истории прецедент? Нет, разумеется. С точки зрения норвежских депутатов Ахтисаари действительно выдвинул и продавил вполне приемлемые для Запада условия мира на Балканах. Это означает, что эти ребята в упор не видят в расчленении Сербии прецедента для западноевропейских стран. А значит, различение высших и низших рас/культур является совершенно устойчивой базовой аксиомой их мышления.
Непонимание этого факта лежит в основе всех провалов внешней политики России на протяжении последних 20 лет. Точнее, в основе провальной политической линии и Горбачёва, и режима Ельцина-Путина. Успех Сталина был предопределён тем, что он понимал расистскую сущность европейского образа мыслей и поэтому строил свою политическую линию адекватно ему. Понимание этого факта было свойственно также и сталинской школе дипломатии, которая по инерции ещё вела политику СССР вплоть до снятия Громыко в 1986 году. В силу этого СССР и не пытался выстроить альянс с Западом, а стремился стать лидером для стран третьего мира, сформировать коалицию, противостоящую «высшим расам». Но подготовку следующего поколения дипломатов, как и юристов, осуществляли не практики, а профессора, не имеющие ни реального жизненного опыта, ни адекватного представления о реальности. Они-то, начётники, свято верящие в писаные тексты, и внушили своим ученикам некие стандарты и «общечеловеческие ценности», якобы одинаковые для всех.
И сегодня, когда воспитанные этими носителями благоглупостей либерастические политики пытаются действовать на мировой арене, мы видим с их стороны совершенно комичные, неадекватные, нереальные попытки заставить партнёров коренным образом переменить основы своей культуры и своего мышления и заменить их теми, которые приписывали и приписывают Западу их ублюдочные профессора. Но реальный Запад слишком сильно отличается от представления о нём профессоров из МГИМО или юрфака ЛГУ. Попытки разговаривать не с реальным западом, а с вымышленным фантомом, вечные претензии Западу, что он не соответствует тем представлениям, которым российских политиков учили в школе – это всё контрпродуктивная политика. И именно поэтому она является не серией провалов, а одним грандиозным двадцатилетним провалом. И как бы ни пиарил Сурков эти провалы для внутреннего употребления, они остаются провалами, а положение России в мире всё более осложняется.
Приведёт ли к смене представлений о Западе в правящей элите от тектонический сдвиг, который ожидает её в процессе падения экспортных цен и ориентированного на экспорт сырья компрадорского режима? Придут ли к власти люди, которые имеют адекватные представления о реальности и способны проводить адекватную политику? Или новое поколение политиков будет также верить в благоглупости, как и нынешнее?
Сейчас трудно ответить на эти вопросы. Ответы на них созревают в недрах нового поколения, которое идёт на смену обанкротившейся ельцинской элите.
