http://delyagin.ru/articles/12520.htmlМногие страны готовы делиться опытом успешной борьбы со взяточничеством и мафией — расстрелами. Но у русских бизнесменов есть готовые цивилизованные решения
Это и есть Ли Куан Ю
Процедура борьбы с коррупцией в Китае
Как делать чистые дела грязными руками? Собственно, в ответе на этот вопрос и заключается содержательный смысл политики: другие руки в ней встречаются лишь в порядке исключения.
Что поделать: святых не хватает всегда и везде, а в политике особенно, ибо указанная категория населения борется за власть, пусть даже и ради всеобщего блага, с исключительной неохотой.
У всех свои недостатки.
И искусство государственного деятеля (если он, конечно, не дешевый политикан из тех, что продаются и покупаются на вес прямо в баре за случайное обещание) заключается как раз в том, чтобы улучшать состояние своего общества — как конкурентное, так и моральное — имеющимися заведомо несовершенными, а обычно и уродливыми механизмами.
Милицией, в которой «оборотнями в погонах» впору звать честных людей.
Судами, независимыми не только от законов, но и от простого здравого смысла.
Борцами с контрабандой, между делом теряющими ее эшелонами в центрах столиц.
Чиновниками, искренне считающими общественное благо «враждебной пропагандой Голливуда», государство — инструментом личного обогащения, а население — своей законной добычей.
Помните бессмертное: про губернатора, прошедшего на второй срок, соратники которого на его слова о том, что пора бы теперь, решив свои личные проблемы, подумать и о народе, честно ответили: да, душ по двести будет вполне достаточно?
Так вот: я не государственный деятель.
Потому что не знаю, как в этой ситуации безболезненно построить умную, могучую, справедливую, свободную и добрую Россию, о которой мечтаем все мы — включая перечисленные отбросы общества.
Я знаю другое: как решить на этом пути частную, но ключевую задачу, неспособность подступиться к которой уже превращает разговоры об «инновационной модернизации» в самоубийственный треп наподобие «перестройки и демократизации», а сам этот термин — в пристойный синоним непристойных ругательств.
Я знаю (как и большинство всерьез интересовавшихся этой темой), как резко ослабить и ввести в цивилизованные, не уничтожающие общество рамки коррупцию: при желании это совсем несложно.
После того как она была почти побеждена в Сингапуре и Грузии (массовые культуры которых относились к ней значительно толерантнее нашей), разговоры о «загадочной русской душе», «взятке как народном танце» и даже цитирование Карамзина с его пресловутым «воруют» стали восприниматься не более чем как замшелая официозная пропаганда в стиле провинциальных «нашистов» или профессиональных неудачников из «Е…ной России».
Если смог Саакашвили (опустим бранные эпитеты в силу их недостаточности), да еще в стране, название которой в Советском Союзе многими воспринималось как синоним коррупции, а мы не можем — неужели наше руководство хуже Саакашвили?
Неужели оно настолько его хуже?
И ведь для кардинального ослабления коррупции не нужно ничего придумывать: достаточно взять успешный опыт других стран и даже собственно российского бизнеса — окажется, что пяти шагов вполне достаточно.
Эти шаги, стравливая коррупционеров ради передела сфер влияния и финансовых потоков, будут неуклонно ослаблять их индивидуальную и совокупную мощь. Монополия коррупционных кланов будет заменяться свободной конкуренцией все более мелких групп, грызущих и истребляющих друг друга за все более мелкие куски, — и масштаб коррупции постепенно перестанет быть смертельным для общества.
Первый шаг — из опыта Италии: установить, что взяткодатель в случае сотрудничества со следствием освобождается от ответственности. Ведь виновным в организации коррупции является именно чиновник. Российским стандартом уже стала ситуация, в которой не желающий платить взятки бизнесмен не может заниматься бизнесом. Когда это в начале 2000-х объяснили одному из наших руководителей, тот ответил: «Пусть уходит из бизнеса», потребовав, по сути, социального самоубийства.
Но даже в несравнимо более мягкой ситуации, когда бизнесмен сам развращает чиновника, — противоестественное для своей социальной роли деяние совершает именно чиновник. Ибо бизнесмен, к сожалению, — не более чем машинка для получения прибыли. Он лезет в любую щель, откуда тянет деньгами: в этом его общественная функция. А чиновник обязан блюсти общественный интерес и в том числе сдерживать бизнесмена.
Поэтому при подкупе бизнесменом чиновника противоестественно поведение именно последнего — и, если бизнесмен, купив его, потом продает его с потрохами, карать надо именно чиновника как изменившего своей социальной функции.
Возложение всей полноты ответственности на чиновника как организатора коррупции лишает ее жертв стимулов к его защите.
Второй шаг — из опыта США. Поскольку управленческая коррупция неразрывно связана с оргпреступностью, бороться с ней надо так же, как с мафией. Американские законы RICO, уничтожившие мафию как политическую силу, предусматривают полную конфискацию активов (кроме необходимого для самой скромной жизни имущества) семей членов оргпреступности (в том числе коррупционеров), не сотрудничающих со следствием.
Коррупционеры и другие мафиози оказываются перед выбором: либо лишиться всего (в том числе добросовестно приобретенного — например, полученного по наследству), либо стать предателем. Как минимум оргпреступность лишается этим шагом своей экономической базы.
Третий шаг — переход госуправления на систему электронного принятия решений, реализованную в ряде международных и даже российских компаний. Эта система обеспечивает почти мгновенное урегулирование споров и принятие даже сложных решений: время на их обсуждение и согласование сжимается с нескольких лет до нескольких дней. Но главное — она позволяет осуществлять незаметный для проверяемого сквозной контроль.
Сегодня первым же следствием начала проверки зачастую становится пожар в архиве, заметающий все следы; в электронной же системе принятия решений контролер сможет знакомиться со всеми официальными аргументами, учтенными при принятии решения, без ведома принявшего его. И уничтожить какие бы то ни было следы в этой системе ни один чиновник (кроме ее разработчиков) не сможет.
Четвертый шаг — стандартные меры (примененные в той же Грузии) по оздоровлению правоохранительных органов: повышение официальных зарплат до уровня средних реальных доходов, рациональная реструктуризация и беспощадная чистка.
Де Голль в одну ночь уволил всех судей Франции, заменив их выпускниками юридических факультетов, — и французской демократии эта «варфоломеевская ночь» пошла только на пользу.
Наконец, пятый шаг — обеспечение неотвратимости наказания.
В Китае за ничтожную по российским меркам коррупцию расстреливают членов ЦК КПК, даже принесших огромную пользу своей стране.
Премьер Ли Куан Ю, сделавший Сингапур Сингапуром, на вопрос о причинах его победы над коррупцией как-то ответил: «Ничего сложного — посадил двух друзей, остальные сами все поняли».
В нашей стране бытует поговорка: «Единственная должность, с которой нельзя уволить, — это друг премьера».
Речь не о тюрьме, речь не об аресте — речь о простом увольнении.
И, конечно, неотвратимость наказания должна распространяться на все элементы организованной преступности. Так, в соответствии с опытом таких разных стран, как Белоруссия, Молдавия и Грузия, из страны должны быть высланы все «воры в законе», не находящиеся под следствием или в тюрьме.
* * *
Да, конечно, эти шаги просты только в принципе.
Да, в делающих их будут стрелять.
У совершающих их будут пытаться отнять имущество (ибо чистых рук в нашем государстве, повторюсь, совсем немного).
И, оздоровив общество, эти герои могут перестать соответствовать его повысившимся требованиям с весьма печальными последствиями для себя.
Но неужели кто-то из наших руководителей думает, что, если он оставит все как есть и тем самым доведет страну до системного кризиса, ограничившись в борьбе с коррупцией телевизионными заклинаниями, административным шаманством и штучным разоблачением нескольких (а хоть бы и нескольких десятков) особо заигравшихся мерзавцев, его минует чаша сия?
