http://postskriptum.me/2012/06/07/maltussmile/Мальтус улыбается из могилы, или сирийский демографический вулкан
Ничто не указывает на то, что выживание Асада необходимо для Запада, соседей Сирии и даже для самих сирийцев. Более того, не существует никаких гарантий того, что Сирия, в ее нынешней конфигурации вообще жизнеспособна. И, несмотря на это, западная пресса продолжает чествовать “арабскую весну” и “триумф ближневосточной демократии”. Голая правда заключается в том, что этот “марш к свободе” во многих частях региона более всего напоминает классический мальтузианский коллапс.
Среди второй волны мятежей, потрясших Ближний Восток и известных под собирательным наименованием “арабская весна”, наиболее неожиданным и потрясающим воображение сюрпризом для “аналитиков” и “геополитиков” стала Сирия. Большинство “специалистов” после Туниса, Ливии и Египта все еще говорили о некоем волшебном “иммунитете” , которым якобы обладает правящий режим именно этой страны.
На деле, упомянутые специалисты и геополитики на протяжении всей “арабской весны” попадали в одну и ту же ловушку – принимая статистику столицы за статистику периферии, принимая настроения столицы за настроения страны в целом. Лучшим примером является триумф исламистов на парламентских выборах в Египте. Все опросы предсказывали, что салафиты получат 5-10% голосов. И они, действительно их получили – но только в Каире. В провинции ими было получено 30 %, в некоторых округах – 50%.
Эта рутина ошибочных пророчеств в случае Сирии достигла гротескных масштабов – частично из-за ограничений, наложенных режимом на прессу, но, в большей степени, из-за периферийного характера самого мятежа.
Эскалация в Сирии не стала неожиданностью для любого человека, мало-мальски знакомого с составом населения страны и основными данными о демографии и климате в этом конкретном регионе. В длинном списке безнадежных экспериментов ближневосточного “национального строительства” Йемен, несомненно, занимает первое место. Вместе с тем, сирийская элита предприняла максимум усилий ради того, чтобы второе место навечно закрепилось за ней.
Семена нынешнего несчастья были посеяны давно. Некоторые относят их к 1956 году, когда глава отдела экономического анализа в министерстве планирования Юсеф Хелбауи, горя энтузиазмом, сообщил: “У контроля над рождаемостью нет никаких причин существовать в этой стране. Мальтус не найдет среди нас ни одного сторонника”.
С тех пор Сирия живет в состоянии непрерывного демографического катаклизма. В начале 70-х режим настолько яро “строил нацию”, что продажа и использование презервативов были официально запрещены. Результаты проявились практически сразу: к 1975 на каждую тысячу жителей Сирии приходилось 50 новорожденных. Хафез Асад удовлетворенно отметил, что “высокий уровень естественного прироста и внутренняя миграция стимулируют необходимые социо-экономические улучшения в рамках прогрессивного развития”.
Только в последние годы сирийский режим начал задумываться о контроле над рождаемостью – но было слишком поздно – само по себе количество сирийцев, народившихся в 70-80-е годы, держит уровень рождаемости и воспроизводства населения на недосягаемых для других стран высотах. Несмотря на то, что в среднем сирийская женщина рожает около трех детей, само количество рожающих сирийских женщин все больше и больше раздувает демографический пузырь. Число молодых людей, вступающих на постоянно суживающийся рынок труда растет со скоростью 4% в год.
Давление постоянно растущей демографической пирамиды на экономику лишь усиливается из-за продолжающегося истощения природных ресурсов страны, прежде всего, нефти. В 2010 в Сирии добывалось 385 тысяч баррелей в день по сравнению с пиком производства в 1996 – 583 тысячи баррелей. При этом нефтяной сектор до сего дня является одним из основных наполнителей сирийского бюджета – за его счет в казну попадает около четверти всех поступлений.
Последний удар по Сирии был нанесен природой. Мальтус из своей могилы широко улыбался сирийским правителям, в то время как изменившиеся дождевые паттерны добивали сельское хозяйство страны. Результатом изменения климата стала продолжительная засуха по всему Ближнему Востоку, но особенно остро ее влияние ощущалось в Сирии. Сельское хозяйство остается одной из основных отраслей экономики, и за счет агарного сектора создается около 20% ВНП. Нехватка воды превратила некоторые сельские районы в настоящие зоны бедствия. Деревни и поля оставлены, а трущобы вокруг сирийских городов разбухают за счет сотен тысяч “климатических беженцев”.
Еще в 2009 году Международный Институт Рационального Развития указал на то, что падение уровня осадков и последовавший водный кризис привел к массовому исходу сельского населения. В 2007-2008 годах на севере Сирии были брошены жителями 160 деревень. На востоке страны в период 2005-2010 годов племя Инези потеряло 85% скота из-за продолжительной засухи. В докладе ООН в 2010 году говорится, что более миллиона человек были вынуждены покинуть северо-восток страны, “поскольку крестьяне просто не могут заработать достаточно денег для самообеспечения”.
Сирийский ВНП снижался на протяжении 80-х и стагнировал на протяжении 90-х. Этот тренд был на короткое время остановлен вместе с “либерализацией” 2000, но экономический ренессанс не вышел за пределы Дамаска и Алеппо. Относительное “процветание” , принесенное либерализацией, в любом случае распространилось неравномерно, и его было попросту недостаточно для создания противовеса демографическому и социальному напряжению, копившемуся в таких провинциях, как Дераа и Дар эз-Заур. Неизбежно, напряжение стало выплескиваться из периферии в центр. Независимо от того, осознавал ли средний класс Дамаска и Алеппо весь риск создавшегося положения – а именно, существования на краю проснувшегося вулкана, он не проявил никакого энтузиазма и не принял участия в “пожаротушении”, в тот момент когда вулкан взорвался.
Периферийный характер сирийского мятежа делает задачу выживания для Асада гораздо более сложным делом, чем, скажем, спасение режима аятолл в Иране от протестов городского среднего класса в 2009 году. При этом задача избавления страны от Асада – ничто по сравнению с ее выживанием в “послереволюционный” период. Во многом сирийское восстание – мятеж бедняка и периферии против центра.
Следует обратить внимание на то, что сирийский бунт начался в бедуинской и малоразвитой провинции Дераа, и самого начала он характеризовался скорее необычной степенью мобилизации глубинки против центра.
Несмотря на то, что режим продолжает “успешно” держать центры больших городов, беспорядки не прекращаются в сельской местности. В отдаленных провинциях городки и деревни неоднократно переходили из рук в руки – с отбытием основных армейских подразделений их немедленно заполняли мятежники. Режим явно не в состоянии сдержать географически широко распространившийся мятеж. Особо уязвимой оказалась энергетическая инфраструктура.
Очень много пишется и говорится о религиозной и общинной раздробленности в Сирии, и этническая конфигурация страны, действительно, является одной из самых сложных в регионе. И все же, даже если рассматривать проблему без учета всех религиозных меньшинств, только с точки зрения суннитского большинства, Сирия после Асада не будет ни единой, ни стабильной.
Как восстание бедняка, сирийский мятеж останется преимущественно суннитским ( и это подтверждают все отчеты о нем), и потому будет благословен участием наиболее отсталых и консервативных элементов общества.
Многие части Сирии чрезвычайно бедны, и, одновременно, сохраняют архаичную племенную структуру. Племенам в Дер эз-Заур официально разрешено носить оружие – для создания противовеса курдскому населению. Племена в Дераа и других провинциях также быстро милитаризуются.
Потенциал для внутренних конфликтов из-за ограниченных ресурсов страны остается громадным. Дер эз-Заур – беднейшая провинция Сирии. В то же время, именно там добывается 70% сирийской нефти. Если режим падет, племена потребуют “своей доли” в доходах от продажи нефти, бросив оставшуюся часть страны на милость саудовских “доноров”. Альтернативой этому сценарию будет новый виток конфликта периферии против центра.
Ничто из вышесказанного не говорит в пользу того, что выживание Асада необходимо для Запада, соседей Сирии и даже для самих сирийцев. Более того, не существует никаких гарантий того, что Сирия, в ее нынешней конфигурации вообще жизнеспособна. И, несмотря на это, западная пресса продолжает чествовать “арабскую весну” и “триумф ближневосточной демократии”. Голая правда заключается в том, что этот “марш к свободе” во многих частях региона более всего напоминает классический мальтузианский коллапс. Сирийский “иммунитет” к “арабской весне” прожил недолго, и те, кто надеется на “лучшее будущее” ожидающее Ближний Восток в результате процессов, которым мы являемся свидетелями, должны молиться за то, что когда это будущее настанет, Сирия все еще будет цепляться за жизнь.
Aymenn Javad al-Tamami, Oskar Svadkovsky Demography is Destiny in Syria. The American Spectator 06.02.12
