Петька остановился под окнами Аэлиты Трофимовны.
Всю зиму она гоняла отсюда детей. Здесь, между забором и ее
пятиэтажкой, была большая насыпь, которая зимой превращалась в
отличную высокую горку. А летом с нее пацанам интересно было
прыгнуть с велосипедом, рискуя сломать себе шею.
Говорят, риск - благородное дело, но Аэлита Трофимовна это мнение
не разделяла. А зимой ей не нравился густой и пронзительный шум,
который устраивали дети, во множестве собиравшиеся под ее окнами.
Дети разных возрастов сбегались сюда с санками, дощечками,
картонками и с криком, визгом и с большой радостью ,счастливо, а
когда и несчастливо, слетали с горки. Пространство-то между домом
и забором, где была эта горка, - узковато, так что скатывались
в кучу малу и маленькие детки, и большие лбы.
Весь этот ужас Аэлита Трофимовна
выходила разгонять большим веником.
Она говорила им и об опасности этой забавы, и о том, что они
уже все нервы ей "выжрали", и о том, что у нее болит голова от их
шума. Но каждый хотел прокатиться еще и еще разок.
И это катание заканчивалось одинаково: старуха
большим веником встречала съезжающих с горки и щедро угащивала их
по спинам и задницам.
Через куртки, шубки и толстые штаны это было не больно.
Но было оскорбительно, когда, как мусор, гоняют веником.
Девочки даже плакали, бежали жаловаться родителям.
Но с Аэлитой Трофимовной связываться никто из взрослых не хотел.
А родительское запрещение детям ходить на эту горку не работало. Хотя все понимали, что веник Аэлиты Трофимовны - оружие не безопасное. Дети резки и непредсказуемы в своих движениях. При неожиданном повороте, к примеру, она могла угодить в лицо, попасть в глаз и в сердцах нечаянно изувечить ребенка. Ясно, что ненамеренно.
Но лучше б она своим большим жестким веником не размахивала, а дети туда не ходили бы.
Да.Лучше бы...
Дети убегали оттуда, оставляя Аэлите Трофимовне завоеванный ею покой, а при - себе болючую обиду и ненависть к ней.
Ей не раз разбивали стекла в окнах, вымазывали дверную ручку соплями, а дверь - калом. Делали и прочие маленькие подлянки и большие подлости. Однажды чуть не пожгли.
Так что жилось Аэлите Трофимовне весьма не просто в условиях этой войны с детворой чуть ли не со всего микрорайона.
Она была уже очень преклонных лет женщина, но сказать 70 лет ей или 170,- было невозможно. А может, и больше.
Говорят, столько не живут. Да мало ли что говорят, Аэлите Трофимовне никто не указ.
Ее даже в ЖЭКе боялись. Она ходила на по возрасту легко, быстро и уверенно, ну, просто летала по городу, как баба Яга на метле.
Говорила с людьми она резко и коротко, в приказном порядке, и всегда добивалась того, что хотела. Лучше уж сразу везде
пропустить эту грозную бабку без очереди, выслушать, удовлетворить по всем вопросам и отпустить ее с Богом,
чтоб подольше не видеть и не слышать. Дождаться, когда она помрёт, похоже, было невозможно.
Хотя многие с радостью пришли бы на ее похороны и не поскупились бы сброситься на дорогой гроб и радостные поминки.
Вся эта канитель началась с этого момента, когда Петька остановился под окнами Аэлиты Трофимовны. Настроение у него было уж очень скверное из-за только что проигранного футбольного матча соседнему двору. Было с чего метать икру.
Команда выбыла из дальнейшего соревнования дворовых
команд! Слабо тренировались, команда была не сыгранная, каждый сам по себе дурак, включая капитана и тренера.
Хотелось выместить злость на ненавистной бабке, да ее окна уже были прочно заделаны решетками и металлической москитной сеткой. Не пробьешь.
"Ищь, окопалась, старая ведьма!
Жаль, нет инквизиции, а то бы костер ее, и посмотреть..."-подумал Петька,
смакуя злобу.
Он вообразил себе, как весь город радостно сбегается на площадь, как на праздник:
-Что такое? Что такое?
-Аэлиту жечь будем!!!
Петька со всей дури запиндярил ей по оконной решетке мячом.
Ясно дело, что ничего не пробьешь, но попугать и настучать ей
по мозгам можно.
-Ах, ты дрянь недоношенная!!!-заорала старуха, как резанная,
распахнув окно, осыпая Петьку проклятиями, обещая найти, где он живет,
где учится и везде настучать.
Но Петька только ухмылялся
нахально, слушая ее, и, изловчившись, посильнее влепил ей мячом "в морду". Бабка испуганно уклонилась от мяча,
забыв, что ее защищает решетка.
Петька залепил мячом еще и еще, А бабка, изрыгая проклятья, опять и опять инстинктивно уклонялась от мяча, забывая про железную решетку.
Петька заливался хохотом и беспощадно материл бабку в ответ на ее пожелания, чтоб он сдох, чтобы ему провалиться на этом месте, удавиться и подавиться, и оглохнуть, и ослепнуть, а родителей его черти что б на угольях поджарили за воспитание сына.
-Сколько сволочи нарожали, бл..и!!!-убивалась она она, хватаясь то за голову,
то за сердце.
А Петька заходился от хохота, чувствуя себя несокрушимым победителем,
забыв про позорный проигрыш в футболе, когда над его командой смеялись и свистели им в след. А тут он чувствовал себя повелителем и орал во все горло:
- На костер тебя, старую ведьму, на костёрррр!!! Получай! Получай!
А вдобавок он выкладывал ей все маты, какие знал.
Видя, как бабка расходует свои последние жизненные силы на проклятия и
ненависть, Петька наслаждался садистской сладостью палача и азартно
добивал ее.
Аэлита Трофимовна резко замолкла.
Дело в том, что мальчишка исчез у нее прямо на глазах, и она подавилась очередным проклятием, видя, что его посылать больше некому.
-Тьфуй, стара дура, раскудахталась, распалилась...А он и рад доканать...Молодежь пошла...-
ворчала она,- Просмотрела я его, а этот гадёныш заскочил за угол,.. - вслух объяснила себе Аэлита Трофимовна .- Всё ведь не углядишь.
Достала валерианку, выпила таблеточку и продолжила варить горячо любимый ею гороховый суп с копченой косточкой.
И все же она время от времени беспокойно поглядывала в окно, не появился ли снова этот маленьий негодяй.
Но вдруг заметила, что проходивший участковый врач тоже исчез у нее прямо на глазах все там же.
-Да ну. Это у меня из-за этой малолетней сволочи давление, видать поднялось, голова не фурычит, прямо глюки уже. Эк он так меня достал!...
Опять успокоилась понемногу. Но когда уже в готовый суп засыпала зеленый лук, петрушку и укроп, остановилась и засмотрелась на толстую соседку
Марьюшку, которая еле тащила свое грузное тело килограмм эдак в 200.
-Это надо же, такое уродство нажрать...- проворчала себе под нос Аэлита Трофимовна.- Еще молода ведь, замуж пора.
Дык кто ж ее возьмет, парашу эту? Нигде работать не может,
прожирает родительское наследство. Еле ползет, а сколь жратвы себе опять волокет! Вот куда ты жрешь? Все не нажрёсси никак...Тьфуй, глаза б мои на ее свинячье рыло не смотрели... Прет какие сумки со жратвой, вона, вона батон торчит, палка колбасы...Чё у нее там, ещё...колодища со жратвой
Аэлита Трофимовна прилипла к окну, вглядывалась в содержимое пакетов сверху...Как вдруг вся эта о "колодища со жратвой" исчезла с глаз.
Ну уж эту особу с ее замедленным ходом не проглядишь...
Аэлита Трофимовна села было откушать своего супа любимого горохового
с копченой косточкой.
-Исчезли так исчезли, хрен с ними, плевать, по делом им всем.
Участкового, сволочь такую-, ворчала она, остановив ложку у рта.- Не дозовешься давление померить. Рядом ходит, а не побеспокоиться, как там бабушка больная себя чувствует, может, я тут уже померла совсем.. Навстречу идет, гад, так аж на другую дорожку перебежит или в подъезд от меня нырнет, чтоб я с ним не заговорила. Тьфуй. Туда ему и дорога. Значит, и пацанчик, паскуда, там же? Очень хорошо. Так им и надо. И этой коровище неча пердеть тут, добро на говно переводить. Сам Бог видать, распорядился, и поделом им.
Аэлита по такому случаю достала из буфета графин с водочкой и хряпнула рюмашечку
за такое дело и за свое здоровье. Опять
взялась за ложку, супчика зачерпнула.
-А пахнет-то как вкусно!-проговорила она, но так и не проглотила ни ложки: её
Любопытство одолело.
-Выйду-ка я на минутку, гляну поближе, что там на этом месте есть?
Как была она в тапках со стоптанными задниками и старом выцветшем халате длинном, висящим на ней балахоном, так и вышла на минуточку.
Ничего там не было, на том месте . Уж как она смотрела, а ничего такого не было там. Протянула руку пощупать и...
Оказалась в каком-то темном сарае.
Со свету ничего не видно было, но услышав, как кто-то высморкался, она закричала грозно:
-Что за безобразие?!!! Кто тут есть? Где я?!
-В жопе,- ответил знакомый
пацанячий голос.
-Не надо так грубо,- прозвучал густой мужской голос.
Аэлита поводила носом в разные стороны, глаза привыкали. Стоял застарелый
конский запах.
-Конюшня, что ли?
-Похоже,-ответил ей голос участкового.- Но лошадей вроде нет.
-Попался голубчик?- ехидно процедила сквозь зубы Аэлита Трофимовна.
-Мы все тут попались, уважаемая. И все ничего не понимаем,
где мы, и как мы тут оказались, - ответил врач.
Аэлита отчетливо увидела 4 фигуры: Двое мужчин, толстуха, пацан. А потом еще один голос подал, бомж, которого Аэлита Трофимовна гоняла из подвала не раз.
-И ты тут, смердящий, - проворчала Аэлита Трофимовну.- Ну, команда бездельников, и что мы будем делать?
Никто ничего не ответил.
Мальчишка, ощупывая стены, сковырнул какую -то дощечку, и в небольшое вытянутое оконце пролился солнечный свет.
Все разом, ринулись к окошку.
Только один из них, высокий и крепкий мужчина в очках, оглядел помещение, нашел дверь и открыл ее, собирался выйти на свежий воздух. Старуха закричала так властно и грозно, что он невольно остановился, согнувшись в проёме двери :
-Кудыть твою, дурак, пошёл?!!!Торопись медленно, коль не знаешь, где ты есть, зачем и как! Стоя-а-ать!!! Торопись медленно, придурок, сказала, закрой дверь!
Думать надо, а не лезть во всякую открытую дверь.
-А что, правда,- трезво рассудил участковый доктор.
Для начала мы, давайте, познакомимся. И подытожим, что мы увидели, что мы знаем и...Вместе решим, что нам делать.
-Да ну вас!-не согласился мужчина в очках на долгие разговоры и вышел.
Все опять прильнули к узенькому окошку, толкая друг друга. Малец нашел какую-то бочку пустую, перевернул и встал на нее, чтобы видеть поверх всех.
Мужчина в очках пошел в сторону от сарая, потом куда-то свернул.
Послышалось, как он громко, приветливо сказал:
-Здравствуй, друг. Где ты взял такие настоящие старинные лапти?
-Сам плёл...-как-то неуверенно прозвучал ответ.
А потом вдруг мужик завопил что было сил:
-Чур! Чур меня!!! Изыди!!!
И тут уже в окошко было видно этого мужика в лаптях и длинной рубахе, с дикой бородой и нечесаными лохмами волос. Он бежал как сумасшедший, побросав две корзины, из которых просыпались на землю ягоды и грибы. Очкарик вернулся в сарай и сел на перевернутую бочку, расставив свои ноги, оперся локтем о колено и взявшись рукой за подбородок
стал сосредоточено думать в позе мыслителя скульптора Родена.
Участковый тоже думал, разгуливая по сараю со скрещенными на груди руками.
Толстуха примостилась в углу и тихонько ела кусочек батона.
Так ей было легче.
Бомж ни о чем не думал и только смотрел на нее просящим взглядом, которого она не видела, а глядела в пол.
Трофимовна безотрывно и внимательно смотрела в окошечко. Пацаненок шнырял по сараю, исследуя его содержимое. Нашел сломанный большой нож без рукоятки, грубо сколоченную лавку, что-то наподобие корыта деревянного с трещиной, совсем как то, какое рисуют рядом с несчастной старухой в сказке Пушкина.
-Вот это попадо-о-о-с!...-Задумчиво заключил пацаненок, и все обернулись, глядя на эту находку.
(продолжение следует)
Марина Славянка
