Мужчины решительно выволокли это старинное разбитое корыто на более освещенное место,
перевернули вверх дном и установили на прогнившие чурбаки. Получился какой-никакой стол.
Скамейку тоже притащили к столу. Грубо сколоченная из толстых неотесанных досок,
она была вполне прочная, чтобы выдержать Марьюшку, рядом с которой примостилась щупленькая Аэлита Трофимовна.
С другой стороны повис на честном слове, на половинке ягодиц, участковый врач, поддерживая свой вес ногой,
так как эту длинную лавку занял расплывшийся Марьюшкин зад.
Петька сообразил придвинуть к столу ту низенькую обрезанную бочку, с которой смотрел в окошко, и уселся на неё.
Получилось, что из-за корыта выглядывала только его смешливая, ехидная ушастая бошочка
с колкими подвижными глазками. По нему было видно, что всё это приключение, внушавшее взрослым ужас
и страх от непонимания, ему очень даже нравилось. От радости и удовольствия он еле усиживал на бочке,
ему уже очень хотелось прыгать, свистеть, визжать и безобразничать, а пуще всего- задрать эту несносную
бабку Аэлиту. Но он сидел со всеми, по-взрослому сдерживаясь, ведь, похоже, намечался серьёзный совет,
на котором, в виду непредвиденных обстоятельств, Петька был наравне со взрослыми, с полным правом голоса.
Очкарик вспомнил про высокую бочку с дырой на дне , она стояла вверх дном за дверью, на улице,
принес ее, и взгромоздился на нее, как на трон, будучи сам высокого роста, он навис над разбитым кортом,
упершись в него двумя руками с видом главного босса.
Прежде всего, он распорядился, чтобы бомж оставался на своем месте, в углу сарая, и поменьше двигался,
так как вонь от него заглушала даже застарелый запах конюшни и мешала сосредоточиться.
- Меня зовут Александром Тимофеевичем,- объявил он своим новым "подчиненным". - Фамилия моя - Кочубеев.
42 года. Холост. Москвич. Приехал родителей повидать. Доктор наук,
профессор с кафедры физики частиц и высоких энергий...
-Тфуй, нашел место где похвалиться, придурок,- с брезгливым выражением своей старой морщинистой
мордочки перебила его Аэлита Трофимовна.- Я так скажу: каждый попал в этот сарай вонючий за какой-то
большой грех. Вот ты, Сашка-негодяй, студенток молоденьких потрахиваешь втихаря за экзамены и зачеты.
И что-то там ты, негодяй, сотворил - уже очень поганое... небось,
над какой-нибудь чистой хорошей девочкой...
- Бред!!! Откуда Вы это взяли?!- возмутился учёный. Его резко напугало именно это ужасное слово "негодяй", которое бросила ему наотмашь та самая девочка, про которую старуха, глубоко сверля его глазами, высказала догадку.
-По морде видно,- ехидно ответила она и, не давая никому ничего сказать, властная и уверенная в своей правоте,
продолжала:
- Кирька-врач, называется Кирилл Степанычем. И фамилия у него паршивая, как и он сам- Растащихин.
Знаю я о нём всё.
- И откуда же Вы, любезная Аэлита Трофимовна, всё "знаете" обо всех?- ехидно и раздраженно спросил Кирилл Степанович.
- Люди рассказали, воинственно- суровым голосом ответила она.- По морде-то он приличный человек.
Хирургом был и не одного зарезал, пока его не выперли из хирургии. Теперь этот раздолбай наш участковый.
Уж не знаю за какие деньги его не посадили , а осчастливили наш микрорайон его работой.
Спаситель он наш теперь. За сумку свою медицинскую вон как держится руками.
А знаете, что у него там есть?
Лекарства на все случаи жизни.
-А это нам как раз не помешает,- подал голос из своего угла бомж. - Где ж ты, бабка, врачей нормальных видела ?
В кино? По телеку? Они тоже ни черта не знают . Спасибо, хоть такой докторишка с нами.
Ты, бабка, на него батон не кроши!
- Не воняй, Федька, говноед, а то я тебя так аттестую сейчас, что ты в стенку влепишься.
- Не бзди, бабка, горохом, я и без тебя весь на виду.
- И воняешь!- добавила она.
- И воняю,-согласно завершил бомж перепалку.
- Так вот насчет нашего участкового, - продолжила Аэлита Трофимовна.- Он по большому секрету говорит
пациентам, что в аптеках сейчас всё крайне ненадёжно, 70-80% лекарств - поддельных, а у него - настоящее,
иначе ему просто лечить невозможно сейчас.
Ну, это правда, что в аптеках может быть одна бумага в таблетках и всякая такая дрянь намешана,
на этом сейчас состояния себе делают. Но сам-то он в аптеке и покупает, только потом накручивает еще в три цены
за "настоящие". Последнюю копеечку у больных людей отнимает. Молча-ать, сволочь!!!- крикнула она и
ударила кулаком по корыту, увидев, что врач собирается возражать.
Кирил Степанович закрыл рот и уткнулся глазами в корыто, как и физик, доктор наук.
-Ну, пострел этот, оболдуй... А как тебя зовут, гаденыш? - переключилась она на мальца.
-Петька!- радуясь всеобщему вниманию, ответил тот, показав ей язык и рожки пальцами с грязными ногтями.
-Ты пошарь у себя в штанах, хвоста у тебя там нет?- со злостью спросила она.
-У меня все есть! - радостно объявил Петька, но никто не среагировал на этот разговор,
каждый думал о своём и о странном попадании в этот сарай.
- Ну, про Машку - ясно : жрет в три горла , - продолжила Аэлита Трофимовна.- А ну, прекрати жевать!
Тоже грех большой. Тело человеческое - храм Божий, сказано в писаниях, а в ней столько жира, мусора и говна, что Богу и притулиться-то негде. Одни глисты да черти разместятся. И замуж не выйдешь, и дитёнка не родишь, так и сдохнешь в молодые годы!
Марьюшка смотрела в стол, и у нее по лицу побежали слёзы.
- Это же болезнь! Да Вы какое право имеете судить?! - врезался физик, пытаясь перебить. Он не мог выносить женских слёз.
- Федька-бомж. - Не обратив внимания на этот выпад, продолжала Аэлита. - Алкаш, отовсюду погнали его,
у нас в подвале ошивается, приворовывает, когда может, копеечки клянчит. Ну, это ладно, иной раз и пожалею,
подам ему поесть и пирожков , и пельмешек домашних , и пловика...
Но ведь знает же, видел, тварь, что этаж свой первый я мою сама, никому не доверяю, и мою я чисто-начисто,
с порошком, а я, дверь оставила открытой, чтобы хорошенько просушить и проветрить подъезд.
Иду закрывать, а он... - Аэлита показала на Федьку указательным пальцем,- стоит и сцыт!!!
Видит, что только-только вымыла, а он стоит, вытащив свою писку,
и сцыт !!!... И по полу разливается...- У старухи перехватило дыхание от обиды, даже слезы выскочили из глаз.
Она искала у них хоть какой-то поддержки её справедливому негодованию. Но все неожиданно расхохотались...
Даже Марьюшка забыла плакать и хохотала громче всех, как припадочная, не могла остановиться.
Все, очевидно , были рады, что бомж "отомстил" за них, так они, видимо , понимали.
Теперь старуха уткнулась в разбитое корыто, обиженная и придавленная этим смехом.
А все остальные как будто облегчились, сбросив своё напряжение завозились, заулыбались,
понимающе поглядывая друг на друга.
- Послушайте,- взял слово Кирилл Степанович, посерьёзнев.- А я вот как соображаю:
никуда мы не могли попасть, кроме одного адреса...
-Какого?- почти хором спросили все.
-На тот свет. Грустно, конечно, но больше никуда вот так переместиться НЕВОЗМОЖНО. А
это место неведомо никому, ибо отсюда никто не возвращался. Иссякнут последние силы мозга,
и это видение прекратится.
На том месте, откуда мы попали сюда, я полагаю, было какое-то очень сильное мгновенно отравляющее вещество.
Может, террористы подбросили что-то новенькое в это тихое местечко или ещё кто подбросил, в порядке пробы оружия...
Убивает гуманно, то есть, безболезненно , и мозг не успевает сразу остановиться, вот и рисует нам это всёярко,
как реальность, затрачивая последние силы.
Пауза длилась долго... Обдумывали нешуточный прогноз врача. и крылышки опустили все, так как никому
не хотелось быть мертвым и знать мозг срабатывает им эту убогую реальность, потом потухнет.
И всё. Их нет и не будет больше. Он прав. Ничего другого и быть не может.
Никакого такого перемещения в другие измерения не бывает. Это сказки. Возможно, осталось совсем немного до полной остановки работы мозга. Ох, уж этот врач -подлец! Лучше бы думать, что угодно и поверить в любой фантастический выверт, но только не это!
Даже их убийцы гуманнее, чем он, сволочь, с такой правдой!
- А как же мы тут ВСЕ ВМЕСТЕ собрались? - осторожно вклинила в тишину свой вопрос Марьюшка.
-А мы и не вместе. Все это, как бы ,сон перед небытием,- грустно добавил Кирилл.
-Постой, дурак, людей мучить.
По-твоему получается, что меня здесь нет? И я - твой сон?-грозно спросила его Аэлита Трофимовна.
-Ну, почему же? Вполне , может быть, что это я - ваш сон, как и все мы вам снимся.
-Ах ты, шулер, плут!!! Зачем ты мне врёшь?
Ты хочешь, чтобы я поверила тебе, что тебя тут на самом деле нету в сарае за столом?!
А сам, морда бессовестная, знаешь сам себе, что ты - то есть , это мы все тебе снимся тебе одному, мол ,
у каждого свой сон, а это только твой.
Последнюю надежду у людей украсть хочешь, да?! А они поверили, носы повесили!
- Вам бы в философии работать, Аэлита Трофимовна, всех солипсистов замочили бы на раз, их же тысячелетиями никто не может переспорить.
В наше время пышным цветом идут неопозитивисты всех толков, заполонили науку, и все тот же солипсизм протаскивают,- хохотнул физик, - Вы бы всех их в три шеренги построили...
-А я все-равно не понимаю...
Если мы все умерли или умираем, почему мы тут, правда, вместе? Ведь у каждого мозг свой , и, значит, сон должен быть свой собственный, а не один на всех.....Значит, что же? Вас всё-таки нет, и я одна? И не здесь, а там, где меня отравили
или уже в морге, а не в сарае тут? - спросила Марьюшка, совсем растерявшись.
-Вот гад, врач, называется!
Заморочил голову доказывай ей теперь, Кирюшенька, светоч наш от медицины, доказывай ей, что ты не её сон,
а она - твой , а один ты, сволочь, есть. А все мы-твои фантазии! Тфуй! Да что с тобой толковать,
я те дам сон-пронесон ! Ты у меня , живо проснешься...на том свете! - грозно наседала Аэлита Трофимовна. - Я пойду на разведку,-объявила она всем. - Зайду в те избы курные, с людьми говорить попробую, узнаю, какой это свет.
А вы пока что б носу отсюда не показывали. Ждите меня с информацией. Потом решать будем.
Она поднялась, дошла до двери и вдруг резко остановилась.
Повернулась к растерянно сидящим у корыта и сказала:
-А звать меня Аэлитой Трофимовной Прокудиной.
У Сашки вон, в джинсах, плоская бутылочка припрятана, я чай, коньяк это.
Вот и помяните, коль я не вернусь .
А грех за мной вот какой...
Аэлита Трофимовна явно заволновалась, у нее задрожал её остренький подбородочек
и её маленькие глубокие глазки утонули в морщинах, мгновенно состарив ее лет на 50 .
Никто не подал ни звука, слушали ее покаяние вместо попа.
- Замуж я не выходила, а дочку прижила, Людку.
Держала ее в строгости, но никогда не била...А тут выпускной у них... после восьмого класса тогда был.
Это ей 15 годочков всего-то было.
Я наказала ей строго, чтоб до темна дома была.
Она послушная у меня всегда была...
А тут с выпускного бала этого после трех ночи заявилась. Ну я ее и давай лупсачить тем, что под руки попало..
Тряпку грязную сырую с полу, из-под порога , схватила...И давай ее хлестать по платью нарядному белому, по волосам ее подвитым, по мордашке, по ножкам на каблучках.
А она, нет бы, хоть голос падать, хоть всхлипнула бы, хоть "Мама, прости, я не буду больше" сказала бы...
Молчит как Зоя Космодемьянская на допросе, будто она права, а я фашист.
Вот это меня и бесило... Хлестнула бы пару раз и хватит, может, она и заплакала бы тогда, и прощения попросила бы,
и рассказала бы, где была.
А я ору на нее "шлюха","шалава ты" да "проститутка ты, драная, ....ная в рот"! И стегаю, знай, тряпкой ее грязной, да побольнее.
А она, Людка моя, поначалу сжималась, закрывалась руками, когда я ее повалила на пол,
а потом уж как-то и расслабилась, выпрямилась вся, руки разбросала, мол, бей.
Бабка расплакалась скупыми старческими слезами...Стояла у двери,
как будто и не плакала, а скулила по собачьи и лаяла, захлебываясь воздухом.
Все молчали.
- Вываляла я ее в грязи, измочалила всю, так что рука уж отниматься начала , и сердце хватало.
Хотя раньше я на сердце не жаловалась никогда. Доползла я до койки еле-еле, так и рухнула на нее,
то ли сознание потеряла, то ли заснула я. Пришла в себя, когда было за полдень, по солнышку в окне определила я время
Встать хотела, а не тут-то было. Слабость - не подняться мне. Кличу Людку-дочку, прошу воды подать.
Молчит, как рыба, не идет, обиделась, думаю. Я и так, и этак прошу уж, приди, мол, доченька мамке на помощь,
водички попить принеси, мол, доченька... Не прощает, гадюка, думаю, мать не слушает.
А ведь она завсегда у меня такая послушная была, училась хорошо, вот в техникум мы хотели поступать...
Я пролежала до вечера, в сон опять ушла, сон мне и дал силушку подняться.
А Людки-то нет . Сбежала она невесть куда, уехала она.
Вещички собрала в пакетик, даже куртку не взяла...Так, немножко еды. Деньги у меня взяла все из кошелька,
а денег было там, кот наплакал , перед получкой, хватит только на дорогу куда-нибудь...
Искала я ее, искала везде. и не нашлась она... Вот 30 лет прошло, как я ее не видела...Как она, жива ли - не ведаю.
Помню только ее худенькое тельце, когда она уже не сжималась, а слабенькая лежала на полу...А я ее била.
Старуха еле держалась за дверь, вся обмякнув, сгорбившись под тяжестью своей боли.
Никто ее не поддержал, не сказал ни единого слова
Каждый понял, почувствовал, что грех ее велик, и попав с ней в одну компанию,
возможно, и он что-то натворил уж очень плохое и даже страшное что.
Каждый требушил свою память, чтобы понять , за что он тут...
Видя их понурые лица, бабка уже немного успокоилась, поправила свой халат.
-Пошла я на разведку, дети мои, не шалите тут, ждите.
В маленькое окошко все видели, как она уверенно и быстро топает по направлению к деревушке.
Посидели, посидели, помолчали.
-Речка совсем рядом, сразу за сараем,- сказал "Саша - негодяй".-
На улице жарко, Федю надо бы всё-таки помыть.
- Отмоешь его в холодной воде без мыла, раскиснет, еще больше вонять будет. Хотя...надо чем-нибудь его потереть,
песком, землей, что там есть. А ты, Маша, одежку его постирай., пожалуйста, тоже, может с песочком или так...
Пошли к воде,- решительно встал Кирилл Растащихин.
Природа в этих местах была богатая, и комаров-то почти не было. Кружились стрекозы над водой, сверчки,
лягушки надрывались , развеселив их души. Зелень яркая кругом такая, вода в реке чистенькая - дно видно и рыбу в воде.
Мужчины отошли в сторонку, бросив одежду бомжа Марьющке, чтоб отстирывала ее песком.
Там песка оказалось много, так что драили физик с доктором этого Федьку в четыре руки с песочком долго и тщательно, раздевшись до трусов.
Вода была теплая, приветливая такая, ласковая. Поплавали все, но не далеко от берега, потому что речка была неизвестная, побаивались.
Взбодрились все, смеяться начали, драться шутя, как дети. Никто не думал про грехи, про тот свет. На душе у всех стало светло и ясно.
Что есть, то и есть.
А Марьюшка нечаянно поймала большого толстого карася в рубашку Федьки-бомжа.
Сама испугалась, закричала, а не выпустила рыбу. Все сбежались, посмотрели.
Карася на берег выбросили, и давай ловить еще, руками , футболками. Но только рыбу распугали. Много ее было, да не поймать.
Тогда Марьюшка отошла от них подальше с рубашкой Федькиной и...поймала уже без страха много больших рыбин и немного мелочи. Место, правда меняла, заходила в платье своем и поглубже.
- Вот так Маша!-хвалили ее все наперебой, когда она принесла полную рубаху рыбы. У всех аппетит разыгрался .
пожарим ее на огне, у меня зажигалка есть,-предложил доктор Кирилл.- Вот жалко, что соли нет.
-У меня есть,- обрадовала всех Марьюшка. - И хлеб, и колбаса, много чего, картошки 2 кило. Я же
как раз из магазина шла.
Наконец , рыбу испекли на костре и стол с сарае был накрыт прямо праздничный.
-Однова живем. Двум смертям-не бывать, а одной не миновать!- провозгласил, подняв вместо рюмки,
ракушку с коньяком радостно воскликнул чисто вымытый Федька, на котором и одежда успела просохнуть.
-Ну, Вы кушайте, кушайте,- раздался голос Аэлиты Трофимовны.
Никто и не заметил, как она
вошла. Все как-то в растерянности опустили не выпитые "рюмки" с коньяком и напряженно ждали новостей, как приговора....
- А меня там покормили, - сказала она. - Рыбой, грибами, ягодами, там у всех этого полно, не зима ведь.
А зимой им трудно живется...
Крепостные ведь они, крестьяне здесь.
-Как "крепостные?"- чуть не подавился Петька.
Другие и вовсе одурели от известия.
-А какой нынче здесь год?- спросил физик, вернув себе дар речи.
-Какой год, какой год,-суетливо запричитала Аэлита,-
да не знают они никто, какой у них тут год, я уж и так , и эдак допытывалась. Один дед ответил:" Календарёв у нас
отродясь не было, матушка, не взыщи" И Ваших нет.
Деревня, говорят, называется Переплюевка. Это по фамилии их хозяина, графа Переплюева Семена Егоровича.
Видели вон там , в стороне , большой белый дом с колоннами ?
Это его хоромы, стало быть.
А в деревушке мужиков то и нет почти никого. Бабы, дети, да старики ветхие совсем.
Бунтовали они, с Емелькой, за нового неубиенного царя-батюшку встали.
За то и побрали мужиков всех, кого повесили, кого-на каторгу.
Какие бабы встряли в эту смуту - тоже их побрали. Потому здесь изб пустых немало.
Давайте-ка мы ваше застолье продолжим на новом месте. Я хатенку хорошую присмотрела, там всё есть,
даже нужник в огороде отстроен, как у людей, колодец есть. А здесь вонь стоит. Собираемся, детки, собираемся.
А еще мне старики сказали, что все мы нынче под Екатериной-матушкой ходим,
да светлейший князь Григорий Потемкин большую власть над всей Расеей имеет...
-Что-что?!- в изумлении произнес физик.- Это же 18-й век!
--А по мне, всё лучше, чем на том свете., весело сказал Федька. - Люди, они везде люди, живут же. Мы-то бунтовать не будем.
-Нет, всё не так просто. А назад мы не попадем.
Два раза такого чуда быть не может, оно и раз-то не бывает...-опасливо произнёс врач.
-Покаркай еще, сукин сын,- одернула его Аэлита Трофимовна.
Провизия не уместилась а Марьюшкины сумки, так как рыбы нажарили много.
Пришлось опять перевернуть разбитое корыто и взять его с собой , сложив в него всё.
(Продолжение следует)
Марина Славянка
