Лекция Глеба Павловского, президента Фонда эффективной политики,
в рамках совместного проекта Национального института "Высшей школы управления" и молодежного движения "Наши", Санкт - Петербург, 18 июня 2005 года
Давайте начнем с того, что определим, зачем, мы говорим о внешней политике, какой практический смысл говорить о внешней политике людям, которые не занимаются ею, не влияют практически на нее, для которых это вещь удаленная, но у нее есть одно свойство, такое же, как в бизнесе. В бизнесе есть понятие "конкурентность". У вас может быть очень хорошо выстроенная фирма, прекрасно выстроенная корпорация и чудесный дружный коллектив, вы с большим удовольствием что-то производите, просто это никому не нужно, никто не берет. А рядом открывают лавочку, которая с вашей точки зрения значительно хуже вашей компании, и через некоторое время ваша компания закрывается, а соседняя лавочка превращается в крупную компанию и занимает вашу недвижимость. Примерно то же самое бывает во времена мирового беспорядка или, если хотите, беспредела. Надо не забывать, что мы живем в очень нестабильный период. Кажется, все стоит на своих местах, но 15 лет назад все было иначе, мир был устроен иначе, порядок в мире был совершенно иной, и было много "лавочек", которые сегодня не существуют, были страны, которые перестали существовать. Одна из них, самая существенная для нас – это Советский Союз, просто потому что большинство из нас в нем родились. Можно начать говорить о постсоветском пространстве, можно начать говорить с угроз на постсоветском пространстве. Допустим, мы не занимаемся внешней политикой и живем в относительно тихое время. И возникает вопрос - насколько может Россия игнорировать окружающую среду и заниматься своими делами. Вопрос вот в чем: как выглядит сегодня положение любого, не только России, а любого крупного государства, в чем главная идея современного мира? В том, что любое государство сегодня, как показал, в частности, опыт Советского Союза, может быть демонтировано. Это новое явление, еще сто лет назад ситуация была совсем не такова: государства существовали, они могли вести войны друг с другом, терпеть поражение, терять свою независимость и через некоторое время все равно ее восстанавливали. У них были враги, врагам нужны были какие-то ресурсы этих государств, врагам нужна была их территория. Но можно привести пример Польши, которая несколько раз теряла свою независимость и в конце концов все равно ее восстановила. Сегодня мы живем в совершенно другом мире, в мире, где государства возникают как бы искусственным образом, где государство может быть создано достаточно быстро, в силу тех или иных политических обстоятельств, как, например, Российская Федерация в 1990-91 годах. Так вот, государство можно быстро создать и быстро "разобрать". Когда у нас говорят о международном терроризме, я думаю, многие понимают под этим каких-то мрачных людей в чалмах, которые готовят те или иные подрывы. Но взрывы – это, в конце концов, некая страшная, но пиротехника. Это некий сопровождающий инструмент и даже, может быть, не главный инструмент террористической архитектуры. Террорист – это режиссер или, если хотите, инженер-конструктор, который рассматривает любое государство как конструкцию, ищет в ней слабые места, в которых можно выбить болт, условно говоря, выбить какое-то ключевое звено, в результате чего вся конструкция расшатается, и дальше начинаются интересные вещи. Во-первых, дальше можно попытаться ударить по конструкции. Но надо понимать, что террорист не может уничтожит государство сам по себе, международный терроризм не ставит задачу уничтожить государство своими силами, у них для этого недостаточно сил, даже у такой крупной сети террористических организаций, как "Аль-Каида" или как сеть Басаева, скажем. Они поступают иначе: они наносят удар, решающим образом ослабляя государство, и тем самым провоцируют его конкурентов включиться в игру. Стремятся заманить конкурентов этого государства, каких-то недружественных сил воспользоваться этим ослаблением для того, чтобы дальше уже запустить процесс демонтажа государства. Задача эта, в принципе, возможная. Таким образом некоторые небольшие государства были демонтированы, как, например, Афганистан в начале 90-х годов. Но сам по себе пример Советского Союза, государства, которое существовало и в какой-то момент перестало существовать, было фактически демонтировано, является соблазном для разного рода попыток повторить опыт России, и эти попытки будут продолжаться.
Россия не единственная цель международного терроризма, надо помнить, что Соединенные Штаты тоже являются такой целью. И удар по России 10 лет назад был, можно сказать, наиболее сильным ударом, первым ударом нового международного терроризма – это удар в Буденновске, захват роддома, но, собственно, удар планировался не по роддому, не по Буденновску, а по всей системе государственной власти и жизни в России. То есть это был удар, тряхнувший всю страну, и в каком-то смысле действительно достигший своей цели, то есть он запугал и парализовал не только систему власти, но в значительной степени и политиков, и политические партии. Потом последовал удар по Соединенным Штатам в 2001 году, затем удар по Беслану, самый мощный за последнее время. Я напоминаю, что удар по Беслану был завершением цепи террористических актов – был взрыв в Москве, был взрыв самолета, а Беслан стал таким завершающим звеном, где демонстрировались какие-то новые возможности мирового терроризма. Я говорю в том смысле, что мы живем в некой, так сказать, смонтированной системе, которая не является естественной, это не биологическая система, не географическая, это не навсегда, как говорится, до следующего мирового потопа. Это искусственное образование. Российской Федерации 15 лет назад не существовало, это новое государственное образование. Потенциально обладание природными ресурсами нынешней Российской Федерации
гарантирует российской экономике при нормальной практической политике правительства быть через 10-15 лет пятой экономикой мира, причем первой будут не Соединенные Штаты, а Китай. Но понимаете, это при правильной политике правительства, при том, что мы не подставимся еще раз так больно, так тяжело, как в начале 90-х годов, когда допустили разрушение Советского Союза, что вовсе не было неизбежно. И, собственно говоря, само разрушение Советского Союза привело к крушению мирового порядка, к тому, что теперь снова все места определяются заново. Все очень просто, вот если вам предложат всем встать и выразить свое ликование по поводу общечеловеческих ценностей. А в это время в зал войдут рабочие и вынесут стулья, или, допустим, войдет другой состав и сядет на ваши места - вот это будет примерно то, что произошло в 91-м году. То есть все ликовали, все выходили на митинги, демонстрации и так далее, а в это время из-под них вытащили их собственность, их политическую систему и возможность влиять на политику. После чего очень долго шло мучительное восстановление элементарных условий для жизни. Сейчас российская экономики – это 80% советской экономики. Вот причина для России иметь внешнюю политику. Мировая среда полна угроз и эти угрозу будут нарастать, к сожалению. Здесь я не могу сказать ничего оптимистического, потому что когда исчезает мировой порядок, это вещь естественная, начинается период проб сил. То есть люди, одни силой пытаются улучшить свое положение, другие силой пытаются понизить шансы соседей. То есть конкуренция приобретает характер драки. Мы находимся в начале, а не в конце этой драки, это надо понимать. Нас ждет в той или иной форме период силовых схваток, силовых – я имею в виду, не обязательно с применением оружия, а с применением современных форм влияния, то есть информационных, масс-медийных ресурсов влияния на общественное мнение, того, что многие называют революциями, а на самом деле это достаточно сложный механизм манипулирования массовым протестом. Это тоже важный момент, я о нем сегодня не будут говорить. Но опять-таки я хочу, чтобы, вы понимали, что это вещи достаточно простые – разобрать значительно проще, чем собрать, уничтожить проще, чем создать. Во всяком обществе существует потенциал массового протеста. Мы все недовольны, это наше нормальное состояние, мы чем-то всегда недовольны. То есть, действительно, только клинический идиот находится в постоянно удовлетворенном состоянии. Но проблема в том, что потенциал недовольства является просчитываемым, и абсолютно несложным образом поддается манипуляциям. В прежние времена такую систему манипуляций протестом было трудно построить, потому что не существовало многих технических средств, таких, например, как Интернет, как сетевой маркетинг, современные средства PR, то, что называют политтехнологиями. Так вот, эти инструменты в сумме позволяют построить машину для демонтажа практически любого государства. Соединенные Штаты тоже можно демонтировать. В принципе, нет сегодня в мире такой страны, которая может считать себя защищенной от попыток, причем теоретически успешных, попыток демонтажа. Просто Соединенные Штаты бессмысленно пытаться демонтировать военным путем, потому что это очень сильное государство в военном отношении, но его можно попытаться демонтировать, обрушив Нью-Йоркскую фондовую биржу. Это будет не менее болезненно, уверяю вас, чем удар 91-го года по Советскому Союзу. Часто говорят: что такого сделали олигархи, что такого сделали хозяева "ЮКОСа". В общем, у них не было поначалу каких-то злонамеренных целей, у них была очень простая экономическая формула: есть природные богатства России, и есть тот сектор, который контролируют они. Это сравнительно небольшой, но богатый нефтегазовый сектор. Он имеет стоимость, эту стоимость можно подсчитать. Стоимость их собственности можно перевести, в принципе, в реальные деньги. А есть политическая система Россия, это партии, это фракции Государственной Думы, это правительство и его аппарат, это тоже можно посчитать. Можно посчитать номинальную стоимость по фонду заработной платы, а можно посчитать коррупционную стоимость – сколько стоит, например, фракция в Государственной Думе. И оказывается, что это очень дешево, что один "ЮКОС" даже в период не таких высоких цен на нефть, как сегодня, имел больше денег, чем необходимо, чтобы приобрести всю политическую систему Российской Федерации. Если бы это оставалось их теоретической идеей, это было бы еще ничего, но дело в том, что они попытались провести эту финансовую операцию. Собственно, они начали ее с покупки двух крупных фракций Государственной Думы, с фьючерсных, так сказать, закупок мест в списках на ближайшие выборы в Думу. И концепция стала ясной: просто через некоторое время эти люди будут владеть контрольным пакетом всей политической системы России, стоимость которой, в том числе коррупционная, что не красит Российскую Федерацию – примерно миллиард – 1,5 миллиарда долларов, если им, конечно, не будет мешать государство. Причем я хочу заметить еще то обстоятельство, что они не платили налогов, естественно, с этих денег, потому что никто же не платит налог со взятки, взятка – это деньги, о которых государство не знает, и с них налог не платят. Поэтому они дополнительно уводили таким образом деньги от налогообложения. Что бы эти люди делали после того, как они купили эту политическую систему? Разумеется, деньги надо возвращать, никто же просто не тратит деньги, это же не статуэтка, которую можно поставить на полку. Если вы купили политическую систему, то нужно ее как-то конвертировать, перепродать, или вы должны добиться, чтобы она котировалась на Нью-Йоркской фондовой бирже, ее стоимость росла, а вы могли бы привлекать еще дополнительные капиталы. Это довольно трудно все легально делать. Либо вы должны в каком-то смысле перепродать российское государство кому-то. Но повторяю, цены, если вы купили его за 1,5 млрд., даже если вы перепродаете с высокой нормой прибыли, за 15 или за 50 млрд., это незначительная цена для мирового финансового рынка, имея в виду стоимость природных ресурсов. Допустить, чтобы эта финансовая операция закончилась, государство не могло, даже при сострадании к тем или иным лицам, которые участвовали в этой операции. Я это говорю к чему? Что это тоже форма демонтажа государства. Понятно, что в какой-то момент люди бы не выдержали и просто реально восстали бы против такой системы. Но это бы привело опять к тому, что мы еще раз после 91-го года потеряли бы страну и опять начинали бы с нуля строить. Но я боюсь, что нам не дали бы еще раз строить страну с нуля, поскольку мы бы настолько ослабли, что не могли бы противостоять никакому внешнему вмешательству. Вот, собственно, откуда возникает проблема внешней политики России, которая, честно говоря, началась с начала 2000-х годов, я даже не знаю, как их называть, нулевыми, что ли.
С чем столкнулся В. Путин в этот момент? В. Путина часто и в каком-то смысле логически, говоря с точки зрения чистой логики, с точки зрения красоты стиля, очень легко упрекать, потому что наша внешняя политика выглядит неровной, колеблющейся, уклончивой, лавирующей, мы не можем стучать кулаком по трибуне Организации Объединенных Наций, как стучал Хрущев башмаком. Мы даже с несчастной Латвией разговариваем вежливо, с Украиной, вы, наверное, видели, как В. Путин вежливо говорит руководителю украинского парламента: вы у нас украли газ, хорошо бы вернуть. Да – говорит председатель украинского парламента, – да, проблема есть, есть проблема, надо подумать, как дальше с этим быть. Казалось бы, надо просто их больше туда не пускать. Как бы мы и поступили, каждый, если бы с нами так разговаривали в нашей коммерческой или личной жизни. Но дело в том, что Президент России сегодня по ряду причин не может себе позволить резких движений. Почему? Откуда эта проблема? Эта проблема связана с тем, с чего я начал – со слабостью государства. Мы недооцениваем того обстоятельства, что после 1991 года удалось сохранить, и сегодня, 15 лет спустя существует, Россию как самостоятельное государство. Россия является самостоятельным государством, хотя у нее нет для этого сегодня достаточных вооруженных сил. Наши вооруженные силы слабые и нуждаются в очень серьезной модернизации, а на эту модернизацию не хватает средств. У нас нет нормальной системы подготовки кадров, это уже вы можете наблюдать сами, наша система подготовки кадры, наши школы, наш университеты все еще финансируются по остаточному принципу, они слабые, у них мало средств. И мы неконкурентоспособны почти ни по одному товару, кроме природных ресурсов, прежде всего энергоносителей. Если бы Российская Федерация заняла жесткую позицию в отношении какого-то одного мирового центра сил, она фактически спровоцировала бы создание против себя коалиции всех остальных центров. У нас сегодня нет надежных союзников, кстати, их не было и у Советского Союза, как выяснилось. У нас сейчас часто говорят, что Россия теряет позиции, созданные Советским Союзом, в том числе на постсоветском пространстве. Но что это за позиции? Кто это? Арабский мир считался нашим союзником. А когда Советский Союз остался без денег, арабский мир не поспешил к нам со своими нефтедолларами. Нашими союзниками считались страны Восточной Европы – Польша, Румыния, Болгария и так далее. И только самый ленивый в этих странах не пнул у нас, Советский Союз, когда он только попал в кризисное состояние. Более того, теперь они еще требует от нас каких-то выплат за нанесение им вред или ущерб, одни требуют выплаты за вторую половину ХХ века, другие начиная с XIX и так далее. В принципе, эта такая новая форма инквизиции. Проблема в том, что у них нет сил для того, чтобы нам реально угрожать. Но мы, с другой стороны, тоже не имеем достаточно силы, чтобы жестко им ответить. Я хочу сказать, что часто игнорирует главную задачу, которую решает президент сегодня – сохранение независимости Российской Федерации. Израиль тоже новое государство, он возник в 40-е годы прошлого века, у него блестящая армия, он неоднократно бил арабский мир. Но до сих пор, до сегодняшнего дня, уже больше 60 лет Израиль защищает свою независимость, и эта независимость каждый день находится под угрозой. Просто потому, что реально он окружен странами, которые не признают его независимость, не признают его суверенитет, они просто ждут момента, когда можно будет ударить.
Что такое постсоветское пространство? Это наши страны, которые были частями одного с нами государства. Что это было за государство? Как определяют это в школе, я, честно говоря, не знаю, я не читал современных учебников, как там изучается Советский Союз. Но надо просто помнить некоторые вещи – что Советский Союз был не просто весомым, жестко авторитарным государством. Был ли он тоталитарным государством? Да, в некоторые периоды он был и тоталитарным государством. У него было два таких периода, они в основном связаны с периодом правления Сталина, и тогда он мог рассматриваться как тоталитарное государство, в 30-е годы и в 40-е – начале 50-х годов. Был ли он империей? В каком-то смысле да, но это была империя знаний. Сегодня Российская Федерация не ссылается на какие-то знания. Никто не скажет, что нельзя сказать какому-то начальнику, что ты просто уйди со своего места, ты плохо знаешь то, чем руководишь, ты некомпетентен. А Советский Союз был построен на определенной концепции, марксистской концепции. Эта концепция, конечно, подлежит критике и критиковалась, в том числе и нами. Но это была определенная философия, определенная культура. Это уникальное явление или империя, которая в каком-то смысле воспроизводится теперь. В современном западном мире, вы, может быть, слышали такое выражение: современная экономика – это экономика, построенная на знаниях, надо развиваться в сторону экономики знаний, экономики, в которой продается способность знать лучше других. В принципе, первый вариант такой экономики был построен Советским Союзом. То, что он в какой-то момент запутался и, запретив дискуссию, запретив обсуждение самого себя, зашел в тупик, это не значит, что это было ошибочным путем. Второй момент, который надо знать – что это была не фашистская империя. Советский Союз был наиболее твердой антифашистской империей ХХ века. Собственно говоря, еще до Второй Мировой войны, антифашизм был официальной идеологией Советского Союза. За исключением очень короткого периода, известного, о котором нам бесконечно напоминают, это был действительно проблемный период, когда был подписан Пакт Молотова – Риббентропа, соглашение с Гитлером, которое продолжалось полтора года. Вот за исключением этого периода антифашизм был официальной догмой Советского Союза, просто настолько, что пропаганда фашистских убеждений означала не просто очень длительный срок, но вполне вероятно высшую меру наказания, даже в мирное время. В 41-м году в Европе оставалось только две страны, которые не подчинились Гитлеру – это Советский Союз и Англия. Собственно говоря, эти две страны и повели борьбу за создание антигитлеровской коалиции. Поэтому, когда говорят о том, что существует Европа и существует Россия отдельно, это неправда. Россия базируется на европейских ценностях, мы, как и Европа, ценим свободу. Вообще поддержка идеи свободы у наших людей даже выше, чем в Европе. Просто мы свободу понимаем очень-очень анархически, и с этим, я думаю, трудно бороться. И третий момент, связанный с Советским Союзом – это была империя, построенная на идее освобождения всего мира, империя с глобальными задачами. Если вы возьмете опубликованные протоколы Политбюро, можно посмотреть, что они обсуждали на своих самых закрытых, секретных совещаниях. Вы увидите, что они бесконечно обсуждали и принимали решения, как помочь тем, как помочь этим, как помочь той стране, каким образом выделить кредиты этой африканской стране, латиноамериканской, рассматривали заявки, какие-то просьбы о помощи. Вообще похоже на заседания какого-то очень крупного благотворительного фонда. Во многом сегодня мы видим, что лучше бы эти заявки они не удовлетворяли. Но действительно, просто во многих случаях, конечно, речь шла об ошибочных решениях. Потому что многое из того, что выделялось - это были потерянные деньги, деньги, которые были украдены, как говорится, еще по дороге. Но, тем не менее, Советский Союз ставил задачу помощи и освобождения всему остальному миру. Это была наша миссия, и на этой миссии мы и надорвались. Сегодня эту миссию у нас перехватили Соединенные Штаты Америки, разумеется, в своем понимании этого слова. Они говорят во многом советским языком сегодня, они говорят об освобождении мира, о введении демократии, о помощи местным революциям, совершенно так же, как говорил Советский Союз. Другое дело, что они под этими вещами понимают свои весьма корыстные интересы. Но мы сталкиваемся сегодня на постсоветском пространстве фактически с другим наследием Советского Союза. Соединенные Штаты Америки потому и представляют для нас такую проблему, поэтому мы с ней то дружим, то враждуем, потому что они очень похожи на наше недавнее прошлое – они хотят усовершенствовать мир. Правда, они хотят его так усовершенствовать, чтобы это было выгодно для их экономики в первую очередь. Советский Союз не ставил такой задачи, поэтому он, в принципе, остался без экономики, экономика его надорвалась. Возможно, Соединенные Штаты более правы в этом отношении. Но реально это ведет к тому, что мы в странах бывшего Советского Союза фактически воюем за влияние с наследником Советского Союза, который остался без своего конкурента. Второй момент, который надо иметь в виду на постсоветском пространстве – это Европа и Европейский Союз. Я просто хочу отметить то важное обстоятельство, что Европейский Союз такое уникальное государство, которое не знает, где у него границы. Это вообще такой необычный момент, и довольно опасный момент во внешней политике, когда государство говорит: сейчас границы проходят здесь, а, может быть, через пять лет они будут проходить немножко дальше, но не надо бояться, в этом нет ничего страшного, мы же друзья, будем друзьями, а потом, может быть, еще дальше. Ну потом посмотрим, сейчас не будем обсуждать, где проходят наши границы, а будем обсуждать, какие именно наши стандарты вы должны выполнять. Вот это обычная тема переговоров с Евросоюзом, что делает довольно трудным такие переговоры. И мы должны понимать, что это еще один тоже в каком-то смысле наследник Советского Союза, потому что Евросоюз создает – еще неизвестно, с каким результатом – то, что не удалось в конечном счете Советскому Союзу, то есть содружество автономных наций. И заметьте, точно так же, как и в СССР при его конце, все воюют с бюрократией этого союзного европейского государства, сегодня оказалось, что эта бюрократия находится в конфликте с самими избирателями, что показали результаты референдумов. Но на пространстве, окружающем Россию, мы сталкиваемся реально с недобросовестной конкуренцией Евросоюза, который этим странам делает заведомо неосуществимые предложения. Он говорит: вы хотите жить, как мы? Естественно, они говорят: да, хотим. Кстати, и в России то же самое, если спрашивают: хотите вы жить, как в Европе: пожалуй, хотим. Большинство, во всяком случае, скорее хочет, чем не хочет. – Ну тогда слушайтесь нас, мы вас не примем ни сейчас, ни завтра, ни в следующем году, ни через пять лет, ни через десять, а через двадцать – посмотрим, поговорим. Но пока вы должны выполнять все решения, которые принимает Евросоюз. А эти решения, естественно, принимаются в интересах, собственно говоря, самого Евросоюза, а никак не в наших интересах. Но в эту нехитрую ловушку постоянно попадаются наши соседи, последней попала Украина. Я наблюдал это достаточно близко. Это была очень красиво сделанная пропагандистская кампания, кампания, которая, не уточняя никаких конкретных деталей, говорила: проголосуйте правильно, и завтра вы окажетесь в Европе, просто завтра будете жить, как в Швеции. Экономический рост Украины за эти полгода упал уже в 2,5 раза, и несмотря на постоянно продолжающиеся кражи российского газа, продолжает падать. Но мы тоже, Россия, когда-то так же проголосовали, в начале 90-х годов, нам тоже говорили: будете жить, как в Швеции. Какой вы хотите социализм – как в России или как в Швеции? Ну как в Швеции. При этом, что это такое, никто не знал. Тогда проголосуйте за Бориса Николаевича Ельцина – и все голосовали дружно за Бориса Николаевича Ельцина, и, видимо, мы теперь живем в Швеции. Но люди есть люди, они скорее всего будут попадаться в такие ловушки столько раз, сколько эти ловушки будут ставиться. Еще раз хочу сказать, что мы на постсоветском пространстве не сталкиваемся с ясной игрой против нас, мы сталкиваемся скорее с идеей, что ли, превращения России, с одной стороны, со стороны наших соседей, таких стран, как, например, Украина, Молдова и так далее, в какую-то дырявую, по которой все время течет что-то, нефть или газ, надо просто подставлять тазик. А другая идея, европейская, состоит в том, что эта труба не должна быть дырявой, но мы должны быть прямо от Тюмени и до Европы, что ли, службой охраны, службой безопасности при этой трубе. В колониальной истории были такие специальные племена, которым платили и которые охраняли пути вывоза слоновой кости в прибрежные порты. Вот примерно так с нами готовы действовать. Соответственно, В. Путину приходится, никогда не говоря прямое "нет", фактически, лавируя, играть на усиление позиций страны, одновременно добиваясь внутри страны привыкания людей, что они живут в России, которой не было 15 лет назад, и через 15 лет они тоже будут жить в России, потому что все еще есть у многих идея, что, может быть, мы будем жить в другом государстве и все опять пересядут на новые места, кто-то станет ближе к нефти и газу, кто ближе к банкам и так далее, и опять кто-то обогатится, а остальным просто не повезло. Так вот, очень трудно привыкнуть, что ты живешь в новом государстве, и привыкнуть, что оно навсегда. Это и является главной задачей Владимира Путина на постсоветском пространстве. Мы, государство, которое возникло после революции 91-го года, мы не можем подстрекать новые революции у наших соседей, и потому что это будет нечестно, и потому что на нас будут смотреть как на потенциальных игроков, причем слабых игроков, в отличие от Соединенных Штатов, которые не могут высадить достаточно мощную группировку десанта и сменить руководство. И одновременно не надо забывать, что в восточной части постсоветского пространства растет тигр, усиливается Китай. Китай – главный игрок и вы еще увидите, как он обгонит Соединенные Штаты, это произойдет достаточно быстро, ну относительно быстро.
Китай, население которого в 10 раз больше, чем в Российской Федерации, тогда как наше население уменьшается, к сожалению.
На самом деле Россия будет реально усиливаться, освобождаясь от нависших над ней постсоветских экономик и олигархов. Правда, в последнее время было, что мы, например, в Украине были вынуждены поддерживать, в принципе, таких же олигархов, с которыми боролись в России. Теперь Россия сосредотачивается на своих собственных задачах, на развитии своей системы. И если мы, надеюсь, с администрацией Президента сможем доломать наше правительство, которое упорно отказывается тратить деньги на страну, собирая их в большой мешок, а буквально, в стабилизационный фонд, при этом – экономисты, наверное, могут понять – парадокс: чем больше растет этот мешок стабилизационного фонда, тем страшнее его тратить, потому что трата этих денег – это инфляция. Он растет. Ну начинайте же эти деньги тратить, например, давайте дороги строить, и не будет инфляции. Давайте армию перевооружим, наконец, чтобы у нас была более компактная, но современная армия, и не должно быть инфляции. – Нет, давайте дальше их накапливать. – Тогда предложите, на что эти деньги тратить. – Нельзя, отвечает правительство, - потому что наша экономика не выдержит этих денег. Это странно слышать, наша экономика не выдержит ее собственных денег, заработанных ею денег. Тогда сделайте так, чтобы выдержала, предлагайте какие-то экономические проекты, в которых можно тратить эти деньги. – Нет, давайте выплачивать долги. Вот мы пока препираемся с нашим правительством, но я думаю, все-таки это не будет продолжаться вечно, реально мы действительно находимся в таком интересном моменте, когда мы можем осуществить программу восстановления России как мирового государства, не сверхдержавы, а мирового государства. Россия не может не быть мировым государством просто в силу своих размеров и в силу того, что она граничит со всеми основными центрами сил в мире. Это единственное государство, которое граничит со всеми основными центрами сил. В то же время Россия не является сверхдержавой, она ею и не должна быть, поскольку сверхдержава – это страна, которая не столько зарабатывает, сколько тратит средства, она должна тратить деньги на военные операции в разных странах. Советский Союз на этом надорвался, Россия не должна повторять эту ошибку. И я думаю, что в ближайшие 10 лет, уже, видимо, при преемниках Владимира Путина, Россия станет на постсоветском пространстве просто центром для своих союзников. То есть она не будет опираться на то обстоятельство, что когда-то мы все входили в одно государство, а будет опираться на тех, кто готов быть ее надежным партнером, надежным союзником, даже если некоторые страны пройдут через соблазн революции, как Украина. Но пройдет еще года два, и они устанут от процессов, которые там идут. Вот что я бы в целом хотел сказать.
