НОВАЯ РОССИЯ
2009.12.03 , «СЕНАТОР»
История реформ в России переписывалась столько раз, что восстановить подлинный ход и причины событий не могут порой даже их участники.
Ни в коей мере не претендуя на полноту изложения, следует признать, что основной причиной реформирования и распада СССР стала всеобъемлющая исчерпанность возможностей развития директивно планируемой экономики и ее окончательное поражение в конкуренции с США. Ощущение этого породило идею горбачевских реформ, причем зависть к «победителям» автоматически привела к механическому копированию их достижений.
В области экономики такое копирование привело к тому, что рыноч-ные отношения, в СССР имевшие ограниченные масштабы и загнанные глубоко в недра общественной жизни, не просто вышли на ее поверхность, но и пронизали все государство.
Новая система ценностей и понимание новых возможностей подвигло полностью разложившийся к тому времени госаппарат на проведение ре-форм в целях собственного обогащения. Что бы ни говорили досужие публицисты, первый этап реформ, начатый в 1988 году, носил целостный, системный характер и был направлен на максимальное обогащение в первую очередь госаппарата.
Кооперативы создавались как инструмент вывода товаров из сектора с низкими фиксированными ценами в сектор с высокими «свободными» ценами, биржи служили средством переориентации и концентрации товарных потоков, а либерализация валютного регулирования позволила мгновенно направить эти потоки за рубеж. Понятно, что вся эта система работала с активным участием и прямым покровительством высших чиновников, руками коммерсантов зарабатывавших огромные (по их представлениям) деньги.
Деятельность этой системы за 4 года полностью разбалансировала экономику страны и окончательно разложила государство, в результате чего единственным способом восстановления экономической стабильности стало использование стихии рынка при помощи либерализации цен.
Государства как системы институтов фактически не существовало; союзные министерства были окончательно закрыты 15 ноября 1991 года, а российские существовали лишь на бумаге. Поэтому никакие сложные действия, пусть даже совершенно необходимые (как, например, ограничение произвола монополий при либерализации цен и проведение приватизации перед ней) были технологически невозможны. Хаос привел к власти наименее ответственную и грамотную часть экономического сообщества России, которая стремилась во многом к достижению личных целей и не только не представляли себе масштабов проблем, но и не интересовалась последст-виями своих действий.
О либерализации цен было объявлено 18 октября 1991 года – за 2,5 месяца до ее проведения, что окончательно разрушило потребительский ры-нок. Полное отсутствие товаров в магазинах, которым реформаторы привыкли пугать население в связи с угрозой коммунистического реванша, на деле было вызвано их собственными действиями. В результате произвола монополий цены выросли в 3,65 раза за первую же неделю 1992 года, уровень жизни упал в 2,5 раза.
Для наполнения товарного рынка реформаторы стимулировали импорт, подрывая возможность развития собственной экономики. Финансовые потоки концентрировались в торговле. Единственным способом защиты денег от инфляции стала покупка иностранной валюты; интересы торговых структур требовали введения свободной купли-продажи валюты по рыночному курсу, что было сделано в середине года.
Попытка сдержать цены ужесточением финансовой политики едва не привела к коллапсу экономики, лишенной оборотных средств. В июне 1992 года реформатора Матюхина на посту председателя Центробанка сменил В.В. Геращенко, который начал поддерживать предприятия льготными кредитами. В условиях отсутствия систем госконтроля значительная их часть оказалась на валютном рынке, и курс доллара подскочил в 2,5 раза за 2,5 месяца.
В результате этих операций финансовые спекулянты и торговые структуры сосредоточили в своих руках значительные средства, которые нуждались в приложении. Эта потребность вызвала к жизни программу приватизации, непосредственно направленную на передачу госпредприятий в собственность их менеджмента.
Директора были совершенно не готовы к управлению своими предприятиями в условиях рынка, тем более «дикого», где отсутствовала ответственность за соблюдение договоров и царило криминальное насилие. В результате массовым явлением стало разворовывание лишенными какого-либо контроля директорами своих собственных предприятий, вызванное простой беспомощностью.
Ситуацию усугубила кампания по разукрупнению предприятий, проводившаяся во многом по идеологическим причинам: крупные заводы считались оплотом социализма, а мелкие фирмы – гибкими и изначально адаптированными к рыночным условиям. Предприятия делились по производственным операциям, в результате чего чудовищно росли административные расходы. Но главная беда заключалась в концентрации доходов в сбытовых структурах, которые не инвестировали их в основное производство и тем самым удушали его, а затем и сами либо погибали, лишенные объектов торговли, либо переходили на торговлю импортным ширпотребом.
Такое разрушение производств обусловило чудовищный спад 1993 и особенно 1994 годов (последний был подстегнут резким сокращением в целом неэффективной и криминальной финансовой поддержки предприятий со стороны государства, что вызвало нехватку средств в экономике).
В 1993 году падение уровня жизни, разрушение производств, отсутствие ясных перспектив вызвало протест, который должен был привести к свержению реформаторов весной 1994 года. Сознавая это, президент Ельцин пошел на форсирование политического кризиса и, дискредитировав оппозицию, уничтожил в ходе событий 3-4 октября 1993 года. Это позволило ему руководить страной без оглядки не только на настроения масс, но и на реальные результаты своего руководства, опираясь на догмы либеральной идеологии, продолжавшей разрушать страну. Именно после октября 1993 года коррупция приобрела системообразующий характер.
Укрепление государства в условиях полной бесконтрольности привело к «маленькой победоносной войне» в Чечне, затеянной не только для предотвращения попадания государства под контроль оргпреступности, но и для того, чтобы на волне патриотической истерии получить поддержку населения без повышения его доходов.
В сфере внешней политики этот период сопровождался принципиальным отказом России от защиты своих национальных интересов. Вместе с тем уверенность, что подчинение США создаст наилучшие условия развития, была подорвана постепенным осознанием того, что интересы Запада отнюдь не тождественны интересам России не только в коммерческой, но и в политической сфере.
Сегодня непонимание этого кажется странным, однако нельзя забывать об исключительной идеологизированности первого этапа российских реформ. Так, заявление, что «госзаказ на поставки товаров в страны СНГ будет шагом к восстановлению СССР», оказалось вполне достаточным для срыва попыток реинтеграции постсоветского пространства на межгосударственном уровне.
СТРУКТУРИРОВАНИЕ ОБЩЕСТВЕННОГО ПРОСТРАНСТВА
В 1994 году энергичные торговля и финансовые спекуляции привели к возникновению крупного, по российским меркам, коммерческого капитала, сконцентрированного в банковской сфере.
К середине 1995 года он развился до уровня, позволявшего обеспечивать политическое влияние на государство, при этом такое влияние было ему как необходимый инструмент сохранения конкурентоспособности. Государство, не способное решить колоссальные социально-экономические проблемы и остро нуждавшееся в расширении социальной базы, с радостью ухватилось за возможность политического союза с крупным бизнесом.
При этом корыстные и неграмотные руководители страны капитулировали перед интересами агрессивного крупного капитала и в ходе подготовки к президентским выборам 1996 года полностью подчинили им всю политику страны. Результатом стала олигархия – организация политической власти, при которой крупные бизнесмены полностью контролировали основные элементы госаппарата и обеспечивали проведение нужной им государственной политики.
Формирование «скелета» экономики в виде сообщества крупнейших корпораций стабилизировало ее, позволив замедлить, а затем и прекратить падение производства.
Однако подчинение государства спекулятивному по своему происхождению и основному виду деятельности бизнесу привело к массовому разворовыванию госсобственности и денег налогоплательщиков, преступным даже по своему замыслу залоговым аукционам и отторжению государством всего честного и разумного, что еще сохранилось к тому времени в нашем обществе. Конечным итогом стала фактическая утрата Россией суверенитета, ибо многие олигархи, схватив на Западе непосильные кредиты, превратились в представителей интересов тех или иных международных групп капиталов и управляли нашей страной, исходя из их, а не из ее собственных интересов.
Разрушительность этих процессов качественно усилила экономическая политика государства, разрабатывавшаяся и осуществлявшаяся представителями «либерального фундаментализма», практически отрицавшего активную роль государства в экономике и граничащего, таким образом, с анархизмом. Считалось, что для достижения экономического процветания не нужно ни защищать собственность, ни ограничивать произвол монополий; достаточно снизить инфляцию, и все экономические проблемы страны решатся сами собой. В результате все силы государства были брошены на снижение инфляции при помощи проведения предельно жесткой финансовой политики.
Результатом стал кризис неплатежей – абсолютная нехватка денег, замещение их в обороте разнообразными суррогатами, дезорганизация и еще большая криминализация экономики.
Банковский капитал, захвативший командные посты в экономике, поддерживал проведение государством чрезмерно жесткой финансовой политики, так как тотальная нехватка денег качественно повышала его влиятельность как единственного субъекта экономики, обладающего доступом к абсолютному дефициту.
Чиновники, распределявшие деньги столь же произвольно и значительно более бесконтрольно, чем при советской власти – товарный дефицит, также были довольны этой системой.
Международные финансовые организации, находившиеся под идеологическим влиянием титулованных российских реформаторов, своими рекомендациями (а фактически - диктатом, подкрепленным угрозами отказать не только в очередной порции кредитов, но и в международном признании как таковом) закрепляли сложившееся положение.
В результате в 1998 году в слепой и беспредельной жажде наживы оли-гархия поставила нашу страну, – а вместе с ней и каждого из нас – на грань физической гибели. Построив «финансовую пирамиду» на рынке государственных ценных бумаг, полностью подконтрольные группе тогдашних «хо-зяев России» правительство и Центробанк, которые, по-видимому, занимались инсайдерскими операциями, сознательно избрали наихудший из всех возможных вариантов действий, чтобы позволить олигархам безнаказанно «кинуть» как западных кредиторов, так и граждан нашей страны.
В августе-сентябре 1998 года в стране разразился беспрецедентный финансовый кризис. Банковская система практически перестала осуществлять платежи; предприятия, продолжавшие хозяйственную деятельность в этих условиях, подвергались санкциям за неуплаты налогов. В результате, например, некоторые железные дороги не перевозили грузы в течение 3 недель. Страна второй раз после 1992 года стояла на грани экономического коллапса.
ОЗДОРОВЛЕНИЕ БИЗНЕСА
Пришедшее на смену марионеткам из команды реформаторов «правительство политических вегетарианцев» не посмело ворошить прошлое и не то что наказать виновных, но даже назвать причины катастрофы. Снова борясь за выживание и снова побеждая в этой борьбе, мы как о страшном сне забыли об уроке августа 1998 года.
Кто забыл прошлое – обречен на его повторение.
Отказавшись от наиболее разрушительных мер либеральной политики, остановив рост тарифов естественных монополий и передел собственности, правительство Примакова создало условия для восстановления российской экономики.
Крах банковских империй, высасывавших средства из захваченных ими промышленных предприятий для финансовых спекуляций, кардинально облегчил положение всего реального сектора.
Благодаря этому к началу 1999 года российская экономика была стабилизирована. На трудных переговорах с МВФ удалось получить его согласие на государственное стимулирование инвестиций, на переход от либеральной политики стабилизации к стимулированию и организации развития.
Однако национально ориентированное правительство Примакова самим фактом своего существования создало серьезную угрозу олигархическим структурам, ассоциирующимся, с одной стороны, с Б.Березовским и «семьей» Ельцина, а с другой – с А.Чубайсом и «либеральными фундаменталистами». Глубокий политический кризис, вызванный его отставкой, привел к началу второй чеченской войны и вывел на политическую арену нынешнего президента России В.Путина.
Экономический задел, созданный Примаковым и Маслюковым, а также внезапный рост мировых цен на нефть обеспечили внезапный рост российской экономики (1999 год – 5.4%, 2000 – 8.3, 2001 – около 5%). В.Путин сумел использовать этот рост для стабилизации политической обстановки и увеличения своего авторитета.
Однако за два с половиной года в России так и не возникло никакой иной политической силы, кроме крупного бизнеса, – и этот бизнес, как и в 1995 году, дорос до масштабов, объективно требующих прямого политического влияния.
До «новой олигархии». Более того: резко ограничив влияние региональных политических элит, В.Путин тем самым ослабил основного конкурента этой «олигархии» и объективно усилил ее влияние на государство. Результатом стало практически полное подчинение экономической политики интересам «новой олигархии», начиная с весны 2001 года.
Следует отметить, что современный крупный бизнес качественно отличается от бизнеса периода 1995-1998 года. Тогда он получал прибыль за счет финансовых спекуляций и богател за счет разрушения своей страны. Сегодня он работает в основном в реальном секторе и зарабатывает на восстановлении и модернизации России, действительно возрождая целые регионы и обеспечивая достойную жизнь миллионам людей.
Однако, каким бы прогрессивным ни был бизнес, в силу принципиальной разнородности функций и интересов он не может подменить собой государство. Последнее не решает наиболее острые проблемы, ставшие реальным тормозом развития страны, в первую очередь потому, что они противоречат интересам крупного бизнеса.
Так, государство не может защищать собственность, в том числе при помощи декриминализации процедуры банкротства, так как решение этих проблем существенно затруднит расширение крупных корпораций и захват ими все новых «лакомых кусочков». «Новые олигархи» способны защитить свою собственность и без законов – а защита собственности остальных может привести к сдерживанию их потенциальной экспансии.
Правительство не смеет заикаться и об антимонопольной политике, так как борьба со злоупотреблениями монопольным положением неминуемо ущемит интересы крупного бизнеса.
Наконец, депрессивные регионы и нищее население объективно находятся вне поля зрения большинства крупных корпораций: они заботятся о себе сами и полагают, что все население страны тоже обладает этой возможностью.
В результате сегодня экономическая политика выродилась в решение конкретных вопросов, важных для крупных корпораций. Это снижение налогообложения богатых (так как регрессивный социальный налог сохраняет запретительное налогообложение низких доходов), уменьшение налога на прибыль, возврат акций менеджменту «АвтоВАЗа», облегчение вывоза капитала и разъяснения, что высокая инфляция вызвана притоком валюты, но ни в коем случае не произволом монополистов, которых при сегодняшнем раскладе сил действительно страшно обижать.
Конечно, сотрудничество государства с бизнесом, особенно крупным – категорическое условие прогресса. Но подчинение ему – путь назад, в август 1998 года. Фраза «чего хочет бизнес, того хочет бог» является большой ложью, потому что принципиальное различие функций бизнеса и государства исключает возможность подмены второго первым. Бизнес по своей су-ти обязан заботиться только о себе, государство – обо всех. Общество и терпит-то свое государство с его бюрократией, насилием и неэффективно-стью именно потому, что государство создано для выполнения принципиально недоступных обществу (и в том числе бизнесу) функций.
Отрицание этого обуславливает неэффективность политики государства и буквально выталкивает из России капиталы, не находящие себе применения в условиях незащищенности собственности и произвола монополий.
Если капиталы – кровь экономики, наша страна уже долгие годы живет с рваными венами. Масштабы только неофициального оттока капитала за 1994-2000 годы составили, по данным платежного баланса Центробанка, 149.1 млрд. долларов. Нежелание или невозможность решать назревшие структурные задачи вводит Россию в зону валютного риска уже во второй половине 2002 года и делает практически неизбежной до конца 2004 года разрушительную девальвацию.
Видимо, идеология либерализма, несмотря на красивые слова об эффективности и конкуренции, заставляет своих носителей служить не Родине, но крупному капиталу – отечественному или иностранному. В этом – главная причина антироссийского характера либеральной политики: либерализм как идеология объективно противоречит сегодняшним национальным интересам России.
России нужно энергичное и активное государство – а либерализм полностью оправдывает бездеятельность госчиновников, получающих возможность обосновывать свою лень и некомпетентность стремлением к минимизации государственного вмешательства в экономику.
России нужно восстанавливать систему соцзащиты, чтобы возвращать основную часть своего населения из полуживотного состояния, а либерализм – единственная религия мира, полностью снимающая с сильных всякую ответственность за слабых и тем самым узаконивающая все формы безответственности.
России надо модернизировать реальный сектор, развивать сферу услуг и высокие технологии - а либерализм требует освобождения относительно слабо развитых национальных экономик от скорлупы защитных барьеров даже (и особенно) в тех случаях, когда это ставит их под такой удар глобальной конкуренции, который они заведомо не могут выдержать.
Либерализм, навязываемый миру как идеология процветания, направлен на долгосрочное закрепление лидерства развитых стран, в первую очередь США, в глобальной конкуренции. Он популярен в этих странах (а благодаря пропаганде – и вне их) именно потому, что служит оружием в глобальной конкуренции.
Высокие монополизация и региональная дифференциация российской экономики делает либеральную идеологию, разработанную для небольших и однородных экономик, в принципе неприменимой и потому смертельно опасной для России. Поэтому либеральная политика объективно носит антироссийский характер, а проводящее ее государство воюет против собственного народа.
При продолжении близорукой и безответственной экономической политики, обусловленной подчинением государства «новой олигархии», девальвация представляется практически неизбежной. Естественной задачей здоровых сил общества является сегодня позитивное использование возможностей, которые создаст эта девальвация: если катастрофа 1998 года заставила российский бизнес повернуться лицом от спекуляций к производству и начать работать, то девальвация должна быть использована, чтобы заставить начать работать государство.
