Чес вынимал из пакетов продукты, резал ветчину, чистил селедку, открывал банки с консервами и все это выкладывал на тарелочки.
Бульбак развернул большой плоский пакет и поставил на кровать, прислонив к стене, большой портрет деда Нигера.
- Откуда ты это взял???!... Мой дедушка не фотографировался никогда!...- закричал изумленный Нигер.
- Да, знаю я это, - спокойно ответил Бульбак.
Немного отойдя и сложив руки на груди, он, довольно улыбаясь, смотрел на портрет:
- Хорррош…Как живой.
Нигер молча смотрел, потрясенный, не в силах оторваться.
Бульбак рассказывал ему историю портрета.
Он вместе с директором школы перерыл все пакеты с фотками, все школьные альбомы.
Ведь человек так долго проработал в этой школе! Неужели его, хотя бы случайно, за столько лет ни разу нигде не зацепили камерой?
- Ну, а что я поделаю, - говорила директор школы. – Была у него вот такая ненормальность: он не хотел фотографироваться. Перестали его уговаривать.
Мы даже не могли дать его портрет на городскую доску почета.
Ты видишь, Игорь, я рада бы тебе помочь сделать Бейбутову такой подарок, но это невозможно, зря время теряешь. Мне не жалко, смотри, - директор вывалила из шкафа еще одну кучу альбомов. - Это всё, больше негде искать.
- Во-о-от!!! – радостно закричал Бульбак, показывая фото.
Это было в альбоме десятилетней давности.
По традиции выпускники сажали деревья около школы на память о себе, а дед, как всегда, этим руководил, да и сам сажал деревья. Увлекся очень.
Да тут он и попался! Не заметил за делами, когда его сфотографировали с двумя работающими девочками.
Снимок получился очень хороший, качественный.
У деда было радостное выражение лица. Рядом с ним было маленькое деревце, только что посаженное им.
Он всегда вот так радовался, когда сажал дерево, был счастлив так, как будто к нему в дом принесли его новорожденного ребенка.
Ничего не стоило выделить деда с деревцем, девочек отрезать, увеличить фото и сделать этот замечательный портрет.
Нигер сполз с кровати, и застыл на коленях перед портретом. По щекам у него текли слезы. Он не слушал друга, ему хотелось видеть дедушку, хотя бы на фото.
Казалось, он о чем-то мысленно разговаривал со своим дедом, то улыбался, то плакал.
Видя, что его слова остаются без внимания, и для Бульбак замолчал, так и не рассказав, как самому лучшему мастеру города он доверил работу над портретом, и как они с Чесом бежали бегом, чтобы успеть за портретом еще сегодня, до закрытия фотоателье.
В комнате установилась тишина, только и слышно было, как Чес шинкует ножом овощи.
Когда стол был накрыт, друзья позвали Нигера к столу и помогли ему подняться.
Бульбак уселся на единственный в комнате стул.
А Чес и Нигер разместились на кровати, оставив другую кровать, с портретом, не занятой. Получилось так, что они как бы включали деда в свой круг за столом.
Нигер сидел, отвернувшись к окну, чтобы не показывать друзьям свои мокрые глаза.
Чес разливал по стаканам водку.
- Не пью я, - напомнил друзьям Нигер, закрывая рукой стакан.
Чес уже хотел поставить бутылку на стол, но Бульбак перехватил ее и налил в стакан Нигера почти в два раза больше, чем было налито у него и Чеса.
Бульбак встал, поднимая свой стакан. Он жестом показал Нигеру, чтобы тот поднял свой стакан тоже. Нигер, опустив глаза, взял его, чтобы пригубить.
- Выпьешь весь, - твердо сказал Бульбак. - Сегодня мы должны помянуть твоего деда, Искандер, этого замечательного бойца и учителя.
Бульбак сделал небольшую паузу и показал движением головы, чтобы ребята тоже встали.
- Настало время, - продолжил он, повернувшись лицом к портрету,- когда мы поняли, что это был за человек, и как он вписался в нашу с вами жизнь. А ведь при жизни его мы совсем не замечали… Как же он скромно жил!.. – Бульбак отёр то ли
притворную, то ли настоящую слезу.- Его редко кто называл по имени, вот я только в эти дни узнал, что в школе его звали называли Борисом Ивановичем, а он - Бен Чи… Он всегда будет с нами, наш Учитель. Помянем, дорогие друзья мои, этого скромного, трудолюбивого и такого Великого человека!
– Выпьешь все, - еще раз сказал он Нигеру.
- Все, я сказал,- жестким тоном приказа повторил Бульбак, увидев, что Нигер хотел поставить стакан недопитым.
Нигер резко опрокинул стакан, выпив весь.
Все теперь сидели, разогревшись, немного расслабившись, смеялись, анекдоты рассказывали.
Ели с большим аппетитом все подряд. И пили. Много пили.
Бульбаку больше не приходилось уделять Нигеру из-за этого особого внимания. Достаточно было сказать ему:
- Пей! Сегодня тебе можно, пойми, я тебе разрешаю, я! Потому что сегодня особенный день для тебя и для всех нас Давайте выпьем за Бен Чи, как за живого!
И Нигер с радостью поднимал свой стакан.
Бульбак нутром чувствовал, что Нигер не просто подчиняется, а ему это нравилось, нравилось до интимной сладости.
Дело сделано, остается только с умом регулировать поводок- длиннее, короче.
Бульбак пил и ласково посматривал на Нигера.
-Дай пять!- крепко зажав его черную ладонь в своей руке Бульбак четко произнес:
- Навеки?
-Навеки, - ответил Нигер. Бульбак взял рукой кудрявую голову друга и прижал его к себе лоб в лоб.
-Мой Ниндзя?
-Твой, - ответил Нигер.
-Мой собственный?
-Да.
Бульбак потрепал черные кудряшки Нигера, погладил рукой спину и плечи и сильно прижал его к себе. И тихо снова в ухо спросил:
- Ты точно принадлежишь мне? Ты это не спьяну говоришь?
- Нет, точно.
Какое-то время они сидели, прижав друг к другу склоненные головы и Бульбак, охмелев от водки и радости, шептал другу:
- Ты моя самая дорогая драгоценность…Я буду всегда беречь тебя, ценить и любить.
Нигеру нравилось то, что ему говорил Бульбак, его это даже возбуждало почему-то, и он пьяно целовал друга в нос своими
толстыми горячими губами.
- Хорош лизаться, как голубки, бл..ь!- смеялся Чес, в упор наблюдая их нежность друг к другу. Баб надо было больше е…ть вчера!
Но Бульбак не унимался. То ли спьяну, то ли это было так задумано им, но он потребовал от Нигера, чтобы тот в знак своей полной принадлежности Бульбаку лег на пол у его ног и Нигер, смеясь, в пьяном угаре сделал это. Какое-то мгновение он лежал распростертый на полу и чуть не уснул.
- Выглядит смешно, - вмешался Чес.- Зря ты всё это, Бульбак. Он просто пьян. А подчиняться он тебе будет, только если ему самому это понравится, а когда не понравится - убить может только так.
- А ему нравится мне подчиняться. Нравится? Вставай…
-Да, нравится, - ответил Нигер, садясь за стол.
-Очень нравится?- не унимался Бульбак, глядя ему в глаза.
- Очень,- ответил Нигер с улыбкой.
Пили дальше, за дружбу, чтоб была на всю жизнь. Пили за свое «первое успешное дело» и за будущее.
Но больше всего – за деда Нигера.
Бульбак и Чес даже просили прощения у него, вспомнив давнишние шалости.
Ведь не редко они, оказалось, подшучивали над стариком.
Всех развезло так, что еле выбрались из-за стола, когда Бульбак приказал всем встать на колени перед дедом, чтобы просить прощения.
Встав на колени перед портретом и, положив свои пьяные юные головы на кровать, они раскаивались перед Бен Чи в своих деяниях, словах и даже мыслях.
- Завтра делаем ремонт твоей комнаты, - сказал Бульбак Нигеру. – Мы с Чесом уже все принесли для ремонта. Обои хорошие купили. Мебель тоже всю заменим тебе на современную.
Нигер что-то хотел возразить, но Бульбак не позволил.
- Знаю, знаю, тебе тут все дорого, все деда напоминает.
Но надо жить красиво, запомни! Вон какой портрет у тебя теперь есть, даже рамка, смотри, какая шикарная. Нравится?
Вот и слушай меня, ты же сказал….Уже забыл?
-Нет, не забыл.
-Не забыл, что ты принадлежишь мне? Мой?
- Твой.
-Тогда не сметь сопротивляться, понял меня?
-Да.
-А я тебя пообещал любить, ценить, беречь. Так что пока каникулы не кончились, наведем порядок тебе тут.
Выпили еще, закусили. Бульбак продолжил:
- Завтра из комнаты все вынесем с утра, и ты, Чес, пойдешь с Нигером на базар и по магазинам. У тебя вкус хороший,
купите ему одежду всю новую, чтоб был одет, как мы, можно даже лучше. А я пока потолок побелю, обои порежу и клеить буду.
Покрасим тут окна, двери. И послезавтра уже мебель современную поставим – уголок купим, гардины потолочные сделаем,
шторы, тюль, на пол – ковер, пылесос надо взять…
- Вообще – то дед был оставил мне денег. Я мог бы потратить на это сам, - тихо сказал Нигер.
- Вот так и говори, что все купили на деньги деда. А сам береги их. Дед берег, и ты береги, - строго сказал Бульбак.- А барахло все это, что купим, - в общагу возьмем потом.
Бульбак взял гитару, и завел свою самую любимую песню:
В ночь перед бурею на мачте
Горят святого Эльма свечки.
Отогревают наши души
За все минувшие года.
Когда воротимся мы в Портленд,
Мы будем кроки как овечки,
Да только в Портленд воротиться
Нам не придется никогда!
К этому времени Нигера уже совсем развезло, и он дремал, покойно положив свою кудрявую голову на плечо Чеса.
Тот и сам уже еле держался сидя.
С какой-то пьяной радости, Чес вдруг взял руками голову Нигера и погрузил в свой рот его губы.
Бульбак, увидев это, на мгновение растерялся и смотрел, выпучив глаза. Потом последовал его сильный удар, один, другой в челюсть Чеса. Тот полетел на пол, больно ударившись об угол шкафа.
Он хотел подняться, но у него не получалось. Сидя на полу , он вытирая кровь со рта, с обидой в голосе пьяно вопил:
- Ты чё, а?! Ты чё-о-о?!
Бульбак посмотрел на Нигера, который спал, свалив голову в то место на топчане, откуда Бульбак Чеса сшиб кулаком.
- Если я за тобой еще раз увижу какую-нибудь гомосятину – пидорятину, удавлю собственными руками!
-А сам?...- хныкнул обиженно Чес.- Как вы тут с ним обнимались…
- Это не то, дурак, это совсем другое!
- Да ладно тебе… Я сам не понимаю, почему я так поступил…Пьяный потому что... Девки эти так меня замылили, что у меня крыша поехала…- оправдывался Чес.
- Запомни, никакого пидорства среди нас не будет никогда!
- А сам? Я видел, как вы вчера с ним в петушки играли…. Мы с тобой так играли, только когда маленькими были. А взрослыми - никогда! А ты с ним…Я же все видел. И как ты его за яйца… Видел я! – говорил Чес, поднимаясь с пола при помощи Бульбака.
- Замолчи нах... Ты ничего не понимаешь. Он был… стеснительным, как девчонка. Дикарь, понимаешь? Совсем дикарь!
Я ему помог, и он теперь уже не такой. И все. Забыли, понял?
- Ладно, давай еще выпьем по стопарику и – спать.
С этого вечера прошло два года.
Ребята снова сидели за праздничным столом.
Они пили редко, но в эту ночь они отмечали свой последний воровской налет.
Пересчитав деньги, ребята решили, что их намного больше, чем они планировали положить на начало своего бизнеса.
- Надо уметь вовремя остановиться, - сказал Бульбак.- теперь надо спокойно отсидеться и не дрыгаться.
Пусть пройдет время. Рисковать своими жизнями и будущим больше не имеет смысла!
Парни пили за то, что они отныне – не воры, не грабители, а приличные добропорядочные и законопослушные граждане.
Утром не пошли на занятие, выспались хорошенько.
За всеми своими переживаниями они и забыли про субботник, но в точно указанное время, Гайфунин сунулся в дверь:
- Бульбак, ну чё, все готово. Весь инвентарь у входа. И ребята там все собрались и ждут на улице.
- Ооо, молодец, давай сегодня на субботнике будешь самый главный у нас, командовать парадом будешь ты! – сказал Бульбак,
пряча улыбку.
- А я уж и так, у завхоза проконсультировался, что делать, куда мусор, куда чё… За лопатами в лицей ходил. А там сказали, саженцы подвезут нам. Будем еще деревья сажать. Нас же много, уложимся дотемна.
- Ну, молодец, молодец. Дерзай, Родина не забудет, - пообещал Бульбак, похлопав Гайфунина по плечу.
Ребята быстро оделись и, выйдя на улицу, включились в работу.
- Смотри, Денька, что на улице делается!- звал к окну своего приятеля и соседа по комнате Серега Игнатьев.- Весь второй курс наш бандитский пашет, как заведенный! Метут, убирают, деревья сажают. Дружное сумасшествие у них, что ли.-
Он полностью распахнул окно и уселся с ногами на подоконник, комментируя происходящее на улице.
Но Денис Ветров не слушал и не шел смотреть.
Он полностью был углублен в свои какие-то дела.
Лежа на кровати, он обложился со всех сторон книжками, учебниками, справочниками, стопами исписанных бумаг.
Все что-то быстро писал, рвал написанное и опять копался в книжках.
Видно было, что он нервничал, а Сергей только мешал ему своими комментариями…
Продолжение следует.
Марина Славянка
